След оборотня

На монастырском газоне страдал Каад. Похоже было, что больше, чем раны, ему повредило проглатывание собственного хвоста. Сей странный поступок он объяснял теперь желанием, чтобы новый хвост, который должен был у него вырасти, был не только таким же самым, но и тем же самым, что и прежний.

Мино целый день спал после вчерашних процедур, которым подвергли его братья-медики. По их мнению, рана, хотя и огромная, оказалась не слишком глубокой и должна была быстро затянуться и зажить. Они уверяли, что если примененные зелья и лекарства воспрепятствуют заражению, то парень пролежит лишь дня три-четыре. Пока, однако, Мино все время бредил во сне, упорно зовя Риду, чем доводил до отчаяния и слез сидевшую у его постели Ириан. Никогда прежде ей не приходилось испытывать подобного бессилия. Вдвойне мертвая соперница никак не желала сдаваться! Гнев и страдания разрывали душу той, что одержала победу в поединке в судебном зале. Лишь одно явно вырисовывалось в этом хаосе чувств: гордая упыриха Красноглазая проигрывала внутреннюю борьбу Ириан – простой девушке, влюбившейся первый раз в жизни.

Вечером прибыла повозка, нагруженная орудиями пыток. Двое подмастерьев из Карды под надзором мастера Якоба начали ее разгружать. Сундуки и наполненные железом корзины переносили в помещение, соседнее с тем, где держали Мефто.

Ириан вышла от Мино, когда ей сообщили о прибытии солдат. С тех пор она все время носилась по монастырю, выслушивая доклады и отдавая мелкие поручения. Она остановилась рядом с палачом.

– Когда начнешь допрос, господин? – спросила она.

– Подготовка займет самое меньшее дня два, может быть, три…

– Так долго?! Я думала, еще сегодня ночью!..

Мастер Якоб отрицательно покачал головой.

– Эту разновидность пыток мы между собой называем «черепаховый суп». Суть ее заключается в причинении столь невыносимой боли, чтобы она разорвала все узы воли и ворвалась в разум человека, словно кипяток под панцирь черепахи. Если бы, однако, дело было только в этом, я мог бы начать через несколько часов. Нельзя, однако, допустить, чтобы этот несчастный, когда ощутит всю мощь страданий, через несколько мгновений испустил дух, лишился разума или потерял сознание. Он должен оставаться в сознании и давать показания. Поэтому он сперва должен восстановить силы. Мы будем кормить его через трубку, введенную в желудок, а потом впрыснем в жилы снадобья, которые воспрепятствуют преждевременной смерти и помешательству. Поверь мне, госпожа, излишняя спешка уведет нас в никуда.

– Делай, что считаешь нужным, – вздохнула Ириан. – Но помни, что каждый час промедления – это время, отданное нашему врагу.

– Не забуду, госпожа. – Мастер Якоб повернулся к своим помощникам. – Эй, ты! – крикнул он. – Осторожнее с той бутылью!

Красноглазая вернулась в свою келью. Она заперла дверь на засов и позаботилась о том, чтобы сквозь занавеску на прямоугольном, похожем на бойницу окошке не попал внутрь ни один лучик звездного света. На столе осталась лишь коптящая сальная свеча, которую полчаса назад принес служка-послушник. Девушка раздавила ее ладонью, смяв пламя и размазав горячий жир по доскам стола. Наступила темнота, руку пронзила жгучая боль. Она машинально вытерла ладонь о куртку и закрыла глаза. Все еще было слишком светло! Пульсирующая чернота оказалась недостаточно густой для того, чтобы залить и погасить осознание собственного поражения. Она проиграла. На месте Тагеро она придумала бы тысячи способов освободить Мефто или, по крайней мере, не допустила бы пыток. Возможно также, что Тагеро сочтет, что игра не стоит свеч, и позволит мучить могильщика вволю. Ибо, если даже мастер Якоб вытянет из Мефто сведения, где искать Тагеро, то она ведь все равно не пойдет ловить чародея без кого-либо, кто мог бы ему противостоять. Тем временем Родмин взялся за уличную торговлю! Из-за всего этого ей приходилось сидеть здесь, словно шлюхе в День Добродетели, и молиться всем богам, чтобы встроенные в фундамент монастыря тотемы и талисманы обладали достаточной Силой. К тому же еще настоятель, жрецы, Мино и Редрен… Она зашла в тупик, но больше ничего поделать не могла. Ириан хотелось раствориться во мраке, заполнявшем келью и ее разум.