След пираньи

— Может, тебе и жопу мыть на ночь? Ты будешь веселиться, вендетту устраивать во глубине сибирских руд, а мы тебе — нервишки успокаивать? Нет уж, надо было, чтобы у тебя серые клеточки заработали со страшной силой, чтобы ты извертелся весь, убедительные оправдания выдумывая… — Он пригладил кошачьи усики ногтем большого пальца. — Считай, что это тебе было вместо строгача с занесением по партийной линии, — надо ж чем-то компенсировать отсутствие парткомов, легоньким моральным террором разве что…

— Сука ты, майор, — сказал Мазур беззлобно.

— А то, — кивнул Кацуба. — Должность такая. Ты еще с генералом не общался, в роли проштрафившегося, Глагол бы тебе выписал впечатлений на всю оставшуюся жизнь… Словом, нету больше твоих пальчиков у паромщика, поскольку нету хаты. И не был ты там никогда.

— А пижманские менты их снять не могли? По горячим следам?

— То-то и оно, что не сняли, — сказал Кацуба. — Там тебе не Скотланд Ярд, там провинция а натюрель… Ладно, шагай и ухо востро держи…

Мазур кивнул, вылез из машины и быстро поднялся по грязным ступенькам. Его уже ждали — навстречу моментально шагнул парень лет тридцати с неприметным лицом и, невнятно пробормотав звание и фамилию, скороговоркой спросил:

— Гражданин Мазур?

Но спросил явно проформы ради, судя по тону, должен был знать Мазура в лицо. Возможно, и был на том допросе в областном УВД — Мазур тогда не особенно приглядывался к лицам, все они выглядели близнецами, и не было ни нужды, ни желания их запоминать…

А вот полковника Бортко Мазур никогда прежде не видел, но опознал моментально: по экстерьеру. Вряд ли их тут имелось двое таких. Медведеобразный верзила в штатском сидел, отодвинувшись от стола насколько возможно — стол ему был определенно мал, как и сама комнатка, довольно спартанского стиля, украшенная лишь ярким плакатом-календарем с изображением ушастого русского спаниеля и большим прямоугольным зеркалом в довольно новенькой деревянной раме.

Провожатый, стараясь двигаться как можно тише, поставил себе стул в углу и примолк там. Бортко, неуклюже обогнув стол, вышел навстречу Мазуру. Физиономия у него была самая что ни на есть простецкая — хоть сейчас засылай тайным агентом к пьющим слесарям, никто и не заподозрит внедренки. Причем, что интересно, Мазур не подметил и тени лицедейства — а это означало, что лицедейство было высшего класса, маска попросту приросла к лицу…

— Мазур, стало быть, Кирилл Степанович? — спросил Бортко с некоторой даже ноткой радушия. — Садитесь вот сюда и доставайте табачок, если курите… — Он вернулся на свою сторону стола и немного помолчал, опустив взгляд к лежащим на коленях широченным ладоням. — Вы уж извините, что снова приходится вам душу бередить, да ничего не поделаешь, служба, как человек военный, понимаете, должно быть…

— Да, — сказал Мазур без всякого выражения.

Стол перед полковником был чист — ни единой бумажки, ничего. Только черная чугунная пепельница в виде ежика с несколькими окурками.

Какое-то время они смотрели друг на друга поверх этого пустого стола, потом Бортко пошевелился, чуть понурился и сказал:

— Мне тут настоятельно советовали вам особо не досаждать, говорят, вы человек невероятно засекреченный, в старое время и словечком бы перемолвиться не дали…

Мазур молчал, поскольку ответить было совершенно нечего — утвердительно кивать как-то глупо, а перечить — еще глупее. Парень за его спиной сидел тихонько, как мышь под веником. В какой-то момент Мазуру вдруг почудился тоненький электронный писк, но оборачиваться он не стал. Зато Бортко живо глянул поверх его плеча, спросил:

— Это не на вас ли микрофончик надет? А то у капитана что-то детектор распищался…

— У меня, — сказал Мазур, пожав плечами: — Правила, знаете ли…

— Ну да, — понятливо кивнул Бортко. — Военные секреты, тайная война, фронт без флангов. Я так и подумал, что это на вас клопик, — мой-то кабинетик час назад проверяли по новому печальному обычаю… Честно вам признаюсь, даже некоторую неловкость в организме чувствую: как с вами, таким секретным, разговаривать, чтобы ненароком не нарушить чего?

Произнесено это было столь же простецки, без малейшего притворства или насмешки — и Мазур собрался, как перед прыжком. Сидевший напротив верзила был опасен, как неизвлекаемая мина.

— Жизнь у меня нелегкая, — сообщил Бортко. — И от текущей мелочовки, вкупе с текущим крупнячком, свихнуться можно — а теперь еще и ваша история…

— Ну, а вас-то кто заставляет? — спросил Мазур. — Вы же, насколько я понял, по организованной преступности работаете?

— Ох… — вздохнул Бортко. — Времена сейчас такие суматошные, что и не знаю даже, кто нынче прямыми обязанностями занимается. У начальства есть милая привычка — взваливать на шею все подряд, не разбирая. А возражать начальству как-то не принято. У вас ведь, должно быть, то же самое, а?

— Да, в общем-то… — сказал Мазур.