След пираньи

Когда она кончится, мать ее? Снизу не доносилось ни малейшего шума, хотя к работе давно уже приступили, — что ж, да здравствует русско-американское братство, пусть мимолетное, в общем, неплохо получается, если довериться солдатам…

Мазур немного запыхался — не пацан все-таки, чуть взмок под комбинезоном, скорее от нервного напряжения. Пространство вокруг смыкалось все теснее — башня сужалась в полном соответствии с парижской бабушкой. Над головой уже появилась широкая площадка, в квадратном проеме люка колюче светят звезды…

Затаив дыхание, Мазур преодолел последний пролет. Еще шаг — и голова поднимется над люком. Сверху не доносится ни единого звука… нет, прошуршало что-то, табачком потянуло… Ну!

Со всей осторожностью погладив подошвами — уже успевшими обсохнуть — гладко оструганные доски, убедившись, что нога не соскользнет, Мазур присел, оттолкнулся. И одним прыжком оказался на площадке, со всех четырех сторон окруженной высоким, по грудь, сплошным деревянным барьером.

Спиной к нему стоял человек и, облокотившись на барьер, лениво пускал дым. Мазур аккуратно прицелился ему под левую лопатку, положил палец на курок.

И передумал — что-то знакомое усмотрелось в плечистой фигуре часового. Видна роскошная, расчесанная борода… Мишаня, гнус таежный! Надо же, оклемался, хотя в свое время Мазур бил на совесть… Что это он вдруг табачищем вздумал организм поганить — неужто от переживаний?

Сделав два коротких бесшумных шажка, Мазур переместился совсем близко и, не снимая пальца с курка, спросил вполне дружелюбным тоном:

— С чего закурил, Мишаня?

Эффект вышел ожидаемый — сигарета, рассыпав веер искр, вмиг улетела за барьер, а здоровяк Мишаня дернулся так, словно ему в зад вогнали пятидюймовое шило во всю длину. Впервые в жизни Мазур убедился, что оборот «подскочить от неожиданности» вовсе не выдуман, — Мишаня, точно, подпрыгнул от этакого сюрприза, хоть и невысоко. Гулко налетел спиной на высокий барьер, выпучил глаза, едва нашел силы выдавить что-то вроде:

— Ч-чур меня…

В приливе бешеной радости Мазур повторил громче:

— Что закурил, Мишаня, спрашиваю, ты ж не дымил…

Здоровяк левой рукой слабо отмахнулся от него, словно от привидения. Мазур с усмешкой держал палец на курке — поймал себя на том, что испытывает прямо-таки наслаждение, но ничуть этим не огорчившись. Первобытное в нем подминало все остальные чувства. Уголком глаза он заметил прислоненный неподалеку к ограждению карабин, отступил на два шага и предложил самым приятельским тоном:

— Будешь ружьецо хватать? Я не тороплю…

— Ты как здесь… черт… — почему-то шепотом выговорил Мишаня.

— Проходил вот мимо, — сказал Мазур.

Не расслабляясь, окинул быстрым взглядом площадку — на столике в углу черный радиотелефон с толстой антенной, бутылка газировки, какие-то свертки… С точки зрения уставов Мазур вел себя совершенно непозволительно, играл с мышью, чтобы потешить душу, — но внизу стояла полная тишина, и это, пожалуй, давало право самую чуточку отпустить натянутую струну. Пусть подохнет, прекрасно понимая, что подыхает, и зная, от чьей руки. Если небеса не гарантируют высшей справедливости на грешной земле, мы создаем слабое ее подобие, ибо не нами сказано, но нами старательно усвоено: «Око за око, зуб за зуб…» Я их не трогал, спокойно плыл мимо, не собираясь убивать и лишний раз доказывать, что могу выжить там, где нормальный человек обязан сгинуть…

Наконец-то! Медленно-медленно, словно борясь с невидимыми веревками, тянувшими его назад, Мишаня, скособочась, не сводя с Мазура выпученных глаз, потянулся за карабином. Почему-то он не кричал, хотя давно уже должен был понять, что посетил его не призрак, а гость из плоти и крови. Спокойно подождав, когда широкая ладонь сомкнется вокруг цевья карабина, а другая обхватит шейку приклада, когда ствол проделает половину должной траектории, Мазур нажал на спуск. Один-единственный раз. В его руках знакомо дернулся «Хеклер-Кох» — и Мишаня, на миг нелепо замерев в несуразной позе, стал клониться, упал, придавив грудью карабин. Старомодный картуз свалился с головы (верзила, как и в прошлый раз, был одет по моде безвозвратно ушедшего века), упал рядом изнанкой вверх, словно готовился принять милостыню.

— Проходи, не подают… — беззвучно пошевелил губами Мазур, на миг вновь ощутив липкий холодок безумия, мягкой лапкой прошедшийся по вискам.

Кажется, его трясло. Но кто-то внутри, холодный, деловитый и собранный, тут же напомнил: рано сходить с ума… Он, скалясь, шагнул вперед и ногой перевернул труп — всегда следует проверить, многие, считавшие себя суперменами, на этом и ловились, уверив себя, что в жизни не напортачат…