След сломанного крыла

Марин окружают воспоминания. Все остальное исчезает. Она вспоминает, как отец запер ее в чулан за пятерку с минусом, она вспоминает непрекращающиеся побои, свои безответные мольбы. Ее ладони становятся влажными, а сердце начинает колотиться в груди — верные признаки приступа паники. Язык во рту распухает, и она не в состоянии вымолвить ни слова. Ей не к кому обратиться, никто не хочет поддержать ее в борьбе, которую она проигрывает. Она ждет. Неужели она совсем одна? И тут Соня кладет ей на ладонь свой телефон и кивает, показывая измученной Марин, что она на ее стороне.

— Послушайте, я ухожу, — бормочет Адам, отступая назад. — Я же не причинил никакого вреда.

— Не уходи, — молит его Джия. — Она поворачивается к Марин: — Мамочка, пожалуйста, пойми.

— Что я должна понять, Джия? — спрашивает Марин, обретя дар речи. — Твое поведение саморазрушительно. Я не могу допустить этого.

— Ты не имеешь права! — кричит Джия. Она не замечает, как к ней подходит Рани. Она обнимает Джию за талию и решительно отводит ее от Адама, поближе к их родным.

— Зачем ты позвала его? — устало спрашивает Марин. Последние гости уже ушли, оставив членов семьи наедине друг с другом. Марин едва заметила их уход, сосредоточив все внимание на дочери. — Зачем ты пригласила его?

— Потому что я люблю его, — говорит Джия, взглядом моля мать о понимании. — А ты все еще любишь дедушку, несмотря на то что он делал с тобой. В чем же тут разница?

* * *

Дом опустел, суматоха праздника далеко позади. Радж увез Джию в город, после того как ушел Адам. Он сказал, что ему надо побыть с дочерью и что они скоро вернутся. Теперь сидящая в оцепенении Марин отрешенно наблюдает за тем, как Рани ставит на стол три чашки чая. Чувствуя необходимость хоть чем-нибудь заняться, Марин начинает составлять список гостей, ставших свидетелями семейной сцены. Завтра она обзвонит их с извинениями. Для нее сделать это — все равно что насыпать соли на рану, признать, что ее жизнь безобразна и все это увидели.

— Выпей, — подбадривает ее Рани и подвигает стул поближе. — Когда я была молодой, если в деревне или в семье возникали проблемы, мы все собирались у кого-нибудь в доме и пили чай, чашку за чашкой. Проходили часы, и проблемы, которые казались неразрешимыми, внезапно решались сами собой.

— Дети тоже пили чай? — спрашивает Соня. — С кофеином?

— Конечно, — отвечает с улыбкой Рани. — В Индии чай — один из основных продуктов питания.

Она пододвигает чашку к Марин:

— Попей. Все станет проще.

— Чай не решает проблемы, — отвечает Марин. Она отодвигает от себя дымящуюся чашку, руки у нее дрожат. Она смотрит на свой телефон, проверяя, нет ли сообщения от Раджа. Ничего. Марин захлопывает крышку телефона. Только дрожь в руках выдает, насколько она напугана. — Мне не хочется задерживать вас, — бормочет она. Ей ужасно стыдно. — Спасибо вам за то, что остались, но у нас все в порядке, — она расхаживает по комнате, постоянно выглядывая в окно. И, почти забывшись, говорит сама себе: — Даже не представляю себе, куда они могли поехать.

— Есть какое-то место, куда Джия любит ходить? — мягко спрашивает Соня, пытаясь хоть чуть-чуть успокоить сестру.

— Нет.

Марин вновь хватает телефон и звонит Раджу, но ее звонок сразу идет на голосовую почту. Она пишет ему смс-сообщение. В ответ — молчание.

— Где же они?! — кричит Марин. Ее руки дрожат, она нечаянно роняет телефон и в ужасе смотрит, как он подпрыгивает на мраморном полу. Она подбегает и проверяет, не разбился ли он. — Телефон работает, — говорит она, успокаивая сама себя. Ею движет какая-то неистовая энергия. Она оглядывается вокруг в поисках занятия. — Нужно навести порядок.

— Все уже сделано, — тихо говорит Рани. — Официанты обо всем позаботились.

— Да, конечно. — Марин снова начинает ходить по комнате, не замечая, что Рани и Соня с беспокойством наблюдают за ней. — Где они могут быть? — взглянув на часы, она высчитывает, сколько времени прошло после их отъезда. Всего несколько минут назад она последний раз пробовала дозвониться до Раджа. — Позвоню-ка опять.

— Эй, — говорит Соня, осторожно забирая у нее телефон. — Почему Джия говорила о том, что ты еще любишь отца? — она делает паузу, давая Марин возможность ответить. — Ты никогда не рассказывала ей?..

— Чего не рассказывала? — спрашивает Марин.

— Что ты напугана, — спокойно говорит Рани. Когда Марин поворачивается к матери, та начинает произносить слова медленно, и каждое дается ей с трудом: — Что ты не доверяешь ей.

— Как это не доверяю?

— Ты не говоришь ей правды.

Марин опускает голову, ей становится горько. Она пытается не показать это, скрыть свою последнюю тайну, но у нее нет больше сил. Она падает в кресло, по ее лицу текут слезы.

— Что же мне делать? — умоляюще спрашивает Марин.

— Дай ей то, чего я никогда не давала тебе, — доверие, — спокойно отвечает Рани. Она вертит золотые браслеты на своих запястьях, по три на каждом. Кажется, Рани колеблется, борется сама с собой. Она нервно сглатывает слюну и кусает губы. Наконец она начинает говорить, но слова будто застревают у нее в горле: