След Сокола

Кнесслер перевел слова короля пленным. Теперь их лица осветились откровенной радостью[34]. Оружие полетело в кучу стремительнее, а те, кто уже избавился от него, быстро уходили или убегали под сень деревьев. Эделинг наблюдал за этим, а Карл вернулся к рыцарям, обеспокоенный раной молодого графа Бевона.

– Почему же я в прошлые походы ничего не слышал о таком влиятельном эделинге, как Кнесслер? – спросил король сам себя. – Одного его слова, оказывается, достаточно, чтобы люди добровольно лишили себя победы, а может быть, и жизни… По крайней мере, они готовы были уже расстаться с жизнью, если бы он приказал им…

– Потому, ваше величество, что вы помните больше своих врагов и тех, с кем вам еще предстоит бороться… – сказал один из рыцарей.

Карл задумался. Ответ прозвучал упреком, что король плохо заботится о верных ему людях. Это показалось несколько обидным, хотя и не было правдой. Король о своих подданных заботу проявлял всегда, но он видел их только всех вместе взятых. И они не понимали, что это забота о каждом из них. А персонально свою заботливость Карл проявлял только в отношении тех, кого особо любил и уважал…

Глава 4

Стук в дверь такой, словно, осмелев в отсутствие кошки, мышка в глубокой норке поскреблась. Не каждый спросонья и сообразит, что это за невнятный звук до уха пробился. Однако Дражко пошевелил усами и проснулся сразу, привычный к манере общения, принятой среди людей из отряда разведчиков волхва Ставра.

– Я слышу. Сейчас буду… – сказал он за дверь хрипловатым со сна голосом.

Разбудили воеводу, как он и просил, за час до рассвета. Спал Дражко, не раздеваясь полностью, только пластинчатую сарагосскую кольчугу, удивительно гибкую и пластичную, добытую несколько лет назад в поединке с настырным и неуступчивым в бою шведом, и меч с ножнами, украшенными черненым серебром – давний подарок отца Годослава, снял. И лежал, готовый к скорому подъему в обстановке, когда потерянные минуты могут стоить утраты такого важного города, как Свентана. Даны-солдаты и даны-викинги на дороге, хотя и понесли урон от пышного салюта, устроенного стрельцами, все же еще представляли собой реальную угрозу, и никто не дал гарантии, что они изменили свои планы. Они могут напасть даже тогда, когда за стенами и сам князь-воевода, и герцог Трафальбрасс. Если, конечно, пожелают в открытую продемонстрировать силу королевства. Им даже выгоднее именно в это время напасть. Тогда полусотня охраны герцога изнутри поможет атакующим. А в городе всего две сотни стрельцов и полторы сотни дружинников. Это вместе с теми пятьюдесятью, что пришли с воеводой. Последние же должны и уйти утром в качестве посольской охраны. И тогда город защитниками совсем ослабеет.

Даны, конечно, с удовольствием назовут такие действия необходимостью спасения соседей от коварных и жадных франков, от неумеренной, ставшей уже нарицательной, алчности христианских монахов. Меры по укреплению границы, и больше ничего. И их не смутит, что Свентана – город не на границе с Саксонией, где стоят станом христианские полки, а на границе только с Данией. Важный пункт, запирающий дорогу на материк. Кто этим пунктом владеет, тому платят пошлину датские купцы и викинги, через Свентану отправляющие свои караваны в сторону юга, где в ляшских княжествах перепродают награбленное иудейским и хозарским купцам. А те уже своими каналами отправляют товар дальше – к аварам, в Византию и Болгарию, или в ограбленную недавно теми же викингами Европу. И маленькая Свентана дает в княжескую казну дохода немногим меньше больших портовых городов.

Правда, отсюда и до франков, стоящих в Саксонии, расстояние не велико – дневной переход для легкого конного отряда, два дня для рыцарской конницы и четыре для армии. Если бы франки пожелали отрезать Данию от материка, то в первую очередь напали бы на Свентану. Но армия франков только еще прибывает к границе, и король Карл не сразу начнет боевые действия. Однако Сигурд, конечно же, не без согласия Готфрида, ждать франков не станет. Ему только причина нужна, чтобы свой меч обнажить и со всей своей гигантской силой ударить им в спину бодричам.