След в прошлом

Во сколько ты решила выезжать? Не торопись, хорошенько выспись перед дорогой. Может, ты всё-таки дождёшься выходных? Я приеду, и мы вместе перегоним твоё авто.

Он говорил, не переставая, и она почти потеряла уверенность, что сможет сказать ему главное, тревожевшее её.

Но вот он спросил, как она себя чувствует? И она, с комом в горле, неожиданно призналась ему во всём, что беспокоило её.

От этой новости, Владимир на мгновение оторопел.

— Это же здорово, малыш! — радостно воскликнул он. — Мы скоро станем полноценной, настоящей семьёй — со своим ребёночком. Жаль, что ты не сказала мне об этом раньше. А кто будет у нас, мальчик или девочка?

— Подожди минутку, — попросила она его, — я усядусь поудобнее.

Настя взяла в руку телефон и направилась с ним к кровати. Усевшись на край кровати, она поднесла трубку к уху и с ужасом осознала, что повредила кабель — телефон предательски молчал.

От досады она горько заплакала. Потом успокоившись, посмотрела на часы. Уже полночь. Надо ложиться спать. Дорога ей предстоит длинная.

Уснуть никак не удавалось и лишь под утро, измучив себя, она впала в тяжёлую дрёму. Разбудил её стук в дверь. Она накинула халат и подошла к двери.

— Кто? — спросила она хриплым голосом.

— Это я, любимая! Открывай скорее! — послышался снаружи голос Владимира.

— Как? Не может этого быть, — почти беззвучно прошептала она, с трудом справляясь с засовом. — Милый мой, неужели ты приехал?

— Да, малыш, это я. Я приехал, на поезде. — Владимир нежно обнял её и поцеловал. — Тебе нельзя за рулём, — улыбнулся он…

Настя вспыхнула от радости, и, обхватив шею руками, повисла на нём.

— Тяжело тебе? — тараща лукаво глаза, спросила она, — нас ведь двое…

— Это приятная ноша, и я готов её носить. В подтверждение своих слов Владимир легко подхватил её на руки и закружился по комнате, напевая себе:

Вальс устарел —
Говорит кое-кто, смеясь,
Век усмотрел,
В нём отсталость и старость…
Робок, несмел
Наплывает мой первый вальс…

— Откуда к тебе прилетела эта песенка?

— Она всегда жила во мне. Эта песенка «Вальс о вальсе» была записана на виниловой пластинке моей бабушки. Она часто её проигрывала. Моей бабушки давно уже нет, но я не забываю ни её, ни эту песню.

— Эту песню будет также знать и наш малыш, потому как я её буду часто ему напевать…

— Я буду ему тоже напевать её. Посмотрю в интернете, кто её первый исполнитель…

— А я тебе скажу — это Клавдия Ивановна Шульженко, советская эстрадная певица, участница Великой Отечественной войны.

— Какой же ты у меня молодец, — проникновенно сказала Настя и в её глазах заблестели слезы. Он опустил её на пол и взял за плечи.

— Малыш, что с тобой? Почему на твоих глазах появились эти прозрачные слезинки? У тебя закружилась голова?

Настя зашмыгала носом.

— Голова не закружилась, но с ней точно не в порядке, — прозвучали в голосе плаксивые нотки. — Я ни с того, ни с сего вдруг начала сомневаться в том, что хочешь ребёнка, — своего ребёнка, — уточнила она. — И принялась изводить себя всякими думами…

Хорошо, что ты приехал, любимый… Плакать я больше не буду… Моя мама, сказала, что многие женщины, которые вынашивают ребёночка, становятся в этот период плаксивыми.

— Точно, плачут… — рассмеялся Владимир. — Я это знаю.

Настя настороженно взглянула на него.

— А откуда знаешь? Ты что… — осеклась она. — Неужели ты…

Договорить она не успела, так Владимир тут же продолжил за неё:

— Неужели у тебя есть старшая сестра, и ты видел, как она плакала по всякому пустяку?

Лицо Насти просветлело.

— Милый, скажи мне, что я дура. Я ведь сейчас подумала, ты, возможно, был женат и скрывал от меня, что тебя есть ребёнок…

— Да, понял, что ты хотела сказать. А насчёт моей сестры, это правда. Она взрослая и давно уже не живёт с родителями.

— А где живёт она?

— На Севере, в Салехарде. Она в студенчестве была в этом городе, там и познакомилась со своим будущем мужем. Кстати, она родила двойню, уж не поэтому ли у неё глаза часто были на сыром месте? — задал риторический вопрос Владимир, и его лицо озарила смешливая улыбка.

— Прошу без намёков, — рассмеялась Настя. — У меня слёзы отчасти из-за моей работы. Каждый раз, когда я встречаюсь со своими несовершеннолетними хулиганами, у меня сердце сжимается от жалости к ним. Они ведь, в большей своей части, стали такими из-за своих родителей.

— Даю слово, что я буду хорошим отцом для нашего малыша…

— Я в этом не сомневаюсь, но меня кое-что всё-таки гложет. Она посмотрела на него широко открытыми глазами, в которых он увидел глубоко скрытую тревогу…

— Что ещё беспокоит тебя, малыш?

— Володя, дай мне слово, что ты не считаешь меня психопаткой.

Он обнял её, нежно прижал к себе и поцеловал поочерёдно её мокрые глаза.

— Даю, твёрдое слово, что я не думаю о своей невесте плохо, — произнёс он ровным, твёрдым голосом.

Настя рассмеялась.

— Прозвучала как клятва. Что ж, это даже и лучше. Офицеры умеют держать своё слово. Не так ли?

— Да, умеют, но почему ты всё-таки попросила меня об этом?