След Виракочи

– Это потому, что полиция не знает о похожем убийстве в Москве. Как только вы им расскажете, они могут заинтересоваться всеми выпускниками университета дружбы народов. Тогда они будут проверять и мое алиби.

– Может, ты и прав.

– И все же очень жаль, что я не был на похоронах, не смог выразить соболезнование Ивану. Я слышал о трагедии, но даже представить не мог, что это его дочь.

Альваро никак не мог успокоиться: задавал много вопросов о семье Ивана, расспрашивал о судьбе остальных выпускников университета. Что это? Естественное любопытство, искреннее сочувствие человеку, у которого случилась беда, или… просто выуживание нужной информации?

Если предположить, что Альваро Ортуньо и есть преступник, тогда непонятно, зачем он выдвинул версию, которая и его самого выставляла в качестве подозреваемого? Нет, это совершенно нелогично с его стороны. Логично было бы не проявлять интереса к этой истории. Лишь выразить сочувствие и закрыть тему.

Нет, Альваро Ортуньо так же, как Мария Мартинес и Рензо Мавила, совсем не походил на убийцу.

– А Хаймес? – снова поинтересовался он. – Он, кажется, был хирургом… А с ним что случилось? Вы сказали, он погиб… Его что, тоже убили?

– Неизвестно. Хаймес пропал два года назад. Его долго искали. Совсем недавно в горах, в долине Урубамбы, недалеко от Агуас-Кальентес, нашли останки человека. Их идентифицировали; оказалось, что это останки Хаймеса. Пока полиция не установила, почему он там оказался и была ли его смерть насильственной.

– Да что у вас там происходит, Маркос? – Альваро покачал головой. – Просто не верится.

– К сожалению, это правда. Но давайте не будем говорить о грустном.

– Хорошо, не будем. Но ты держи меня в курсе, Маркос. Обязательно сообщи, как продолжается расследование.

– Будем на связи, Альваро.

– А я посмотрю свой журнал… И сегодня же вечером сообщу вам. Надеюсь, у меня есть алиби на время убийства девочки… – он задумчиво потер подбородок.

Потом сменили тему. И еще долго сидели за столом, разговаривали, слушали местных музыкантов…

– Ну, что? Как впечатление? Что скажешь о нашем боливийском друге? – спросил Александр Маркоса.

Они возвращались в Куско. Самолет набрал высоту, но уже через пять минут пойдет на снижение.

– Скажу, что я рад встрече с Альваро.

– Вот как?

– Да. Я рад, что это не он. Ты сейчас спросишь: а если он? Но я с тобой не соглашусь. В нем столько жизнелюбия и позитива… Невозможно!

– А если это игра? Помнишь, Каминьски говорил, что преступник склонен к игровой деятельности. Если Альваро просто разыгрывал перед нами эдакого жизнелюба? Такое возможно?

Маркос молчал, обдумывал.

– Уже снижаемся… – сказал он, повернулся к Александру, наклонился, вздохнул: – Я понимаю, что для всех нас лучший вариант – убийца Альваро. Но это не он. Он не стал бы вспоминать Зину, не стал бы выдвигать «опасную» для него самого версию, тем самым подставляя себя под подозрение. Это нелогично, согласись.

Александр кивнул. Он думал точно так же. Но тогда где искать преступника? Маркос как будто прочел его мысли.

– В Куско! Преступник живет в Куско. Доктор не ошибся, – заявил он.

– Давай дождемся сообщения от Альваро. Он обещал проверить собственное алиби.

– Даже если у него нет алиби… Я не верю в то, что Альваро Ортуньо убийца.

– Это все усложняет, Маркос.

– Согласен. Но мы же не можем назначить его убийцей лишь потому, что нам этого хочется. Хотя мне, честно говоря, и не хочется.

– И какие теперь наши действия? Какой следующий шаг?

– Я много думал, Саша. Мне кажется, ответ можно поискать в тетради Хаймеса.

– Удивительно.

– Что тебя удивляет?

– А то, что я, как и ты, считаю, что в записях Хаймеса могут быть интересные для нас сведения. И хотел с тобой посоветоваться. Узнать твое мнение.

– О чем именно?

– Хаймес начал вести записи на русском языке примерно за два месяца до своего исчезновения. Так сказала Мария. (Я пролистал тетрадь. Да, пока читал невнимательно, каюсь. Сегодня же начну штудировать основательно.) Она оказалась права. Иногда он писал даты, иногда нет. У меня возникли два вопроса: почему он перешел на русский язык и что случилось за два месяца до его исчезновения?

– У меня есть ответ на первый пункт: Хаймес стал шифровать свои записи. То есть он не хотел, чтобы кто-нибудь смог их прочесть.

– Допустим. Хотя у меня есть возражения. Но давай проясним второй вопрос. Как ты считаешь, что произошло, почему он стал шифроваться?

– А у тебя есть версия?

– Есть.

– Не хочешь поделиться?

– Конечно, я поделюсь с тобой, Маркос. Но мне кажется, ты и сам можешь догадаться.

– Намекни хотя бы.

– Когда ты мне позвонил первый раз, ты сказал, что стал подозревать Хаймеса в убийстве ребенка, помнишь?

– Да, я плохо о нем подумал. Мне до сих пор стыдно. Однако я не вижу связи, Саша.

– Маркос, ты сказал мне, что тебе попалась на глаза заметка в газете, где ты прочел об убийстве мальчика. Тебя поразило фото убитого ребенка. И после этого ты заподозрил Хаймеса, так?

– Да, так и было.

– Ты решил, что он прячется, потому что совершил это преступление? Ты связал убийства Зины и мальчика и сделал такой вывод, правильно?