След Золотого Оленя

— С какой стати? Все остальное-то, к счастью, подлинное — и ваза и подвески. Только олень фальшивый. Это, признаться, подтверждает: подделал его именно Рачик. Излюбленная его манера — подсунуть фальшивки среди подлинных древностей. Тогда на нее клюнут без осечки — как мы с вами клюнули. Так что к статье надо лишь дать примечание, сделать сноску, дескать, олень оказался поддельным, обмишурились. Это не поздно, публикации не задержит. Я поручу кому-нибудь из своих аспирантов. Да, но каков жулик! Хорошо еще, что у него времени, видно, не было, а то бы он и вазу подделал. Чтобы и подлинник продать, и фальшивку — вдвойне заработать. Олень-то попроще, с него он и начал. Даже, как видите, две копии сделал: одну в Берлин увез, другая нам досталась. А с вазой не успел, бежать пришлось…

— Не удалось ему никуда бежать, Олег Антонович, — перебил его я. — Не добрался Рачик до Берлина.

Я рассказал Казанскому о том, что узнал вчера от Клименко.

— Та-ак, — протянул Олег Антонович. — Уголовщина нас все глубже засасывает. Ну что же, царствие ему небесное, вороватому Левше. Все-таки золотые руки у него были, только жаль, не тем занимались, чем следовало. Придется уж ему простить, что так нас провел. Но кто же тогда его фальшивку в Берлин привез и пытался в музей продать?! И где подлинник, с которого он копии делал? Не выдумал же Рачик такого красавца. Был подлинник у него перед глазами! Если и у нас подделка, и в Берлине, где же подлинник? Тоже, вполне возможно, в каком-то подвале, в Керчи валяется? Надо искать, искать и искать. Возьмите на подмогу вашего следователя, ищите!

Немножко придя в себя, я позвонил Клименко и рассказал ему о своей неудаче.

Андрей Осипович посочувствовал, но как-то, по-моему, недостаточно искренне, тут же добавив с восхищением:

— Ну и кладик попался!

— Не понимаю, чему вы радуетесь, — обиделся я.

— Как же не радоваться такой трудной задачке? Не дает дремать, заставляет мозгами шевелить. Но вы не расстраивайтесь, полоса сплошных неудач — предвестник перемены к лучшему. Из Германии, кстати, ничего не слышно? Я все же думаю, там в полиции, конечно, знали, кто пытался музею поддельную бляху продать. И в полицейских архивах сведения должны сохраниться, они народ точный, любят порядок. Что, ваш профессор ничего насчет этого не говорил?

— Нет.

— Ну подождем… Терпенье и труд все, говорят, перетрут.

— Да некогда уже ждать, Андрей Осипович. Пора экспедицию готовить и отправляться в поле. Завтра улетаю в Киев.

— Значит, решили искать наугад? В степях между Никополем и Запорожьем?

— Ну не совсем наугад. Драгоценности явно выкопаны где-то в том районе. Конечно, лучше бы знать поточнее, где именно, но ничего не поделаешь.

— Да, конечно. Ну что же — ни пуха ни пера. Или у археологов какое-нибудь свое особое пожелание есть, вроде: ни скелета, ни золотой вазы? — засмеялся он.

— К черту, Андрей Осипович, — шутливо ответил я.

— Правильно. Но все же вы меня не забывайте. Информируйте старика, как дела пойдут. А я, чтобы не очень скучать, тут поиски продолжу. Может, и повезет. Попробую разыскать хоть одного «счастливчика».

ЧАСТЬ ВТОРАЯ «КРИМИНАЛИСТИКА ПОМОГАЕТ АРХЕОЛОГИИ»

1

Неужели прошло всего немногим больше месяца, и я любуюсь степным простором, выглядывая из-под брезентового навеса старенькой экспедиционной машины?! Неужели мы в самом деле мчимся на поиски таинственной родины Золотого Оленя?

Впрочем, сомневаться в этом было трудно. Рядом над самым моим ухом студенты неистово горланили бесконечную и, наверное, вечную песню:

А ну-ка убери чемоданчик!
А ну-ка убери чемоданчик!
А ну-ка убери,
А ну-ка убери,
А ну-ка убери
Чемоданчик!

Подпрыгивая на ухабах, я мучительно-сладостно ощущал, как впивается в бока экспедиционное оборудование. А в планшете у меня лежала бережно сложенная бумага, украшенная гербами и печатями, — Открытый лист на право проведения разведочных раскопок.

Как я и опасался, подписал Дима Петренко этот заветный документ весьма неохотно. Он долго вздыхал, покачивал седеющей, но все еще кудрявой, как в институтские годы, головой и в глубоком раздумье постукивал по столу толстым цветным карандашом, не решаясь поставить свою подпись.

— Может, все-таки поручим провести разведку Запорожской экспедиции, а ты останешься в Керчи? — сказал он. — Я понимаю, конечно, твои чувства. Но ведь надо уметь жертвовать личными интересами ради общего дела, не тебе же мне объяснять. Работа на трассе Северо-Крымского канала тоже важна, ты сам прекрасно понимаешь. Ты там нужен, хорошо изучил обстановку. А скакать с места на место — для ученого не очень красиво. Каким-то чуждым науке кладоискательством попахивает.

Он был во многом прав и, взывая к дружеским чувствам, возможно, уговорил бы меня. Но мощная поддержка профессора Казанского, его настойчивые звонки по телефону и телеграммы подействовали. И вот уже все хлопоты и тревоги позади, я качу по степи со своим отрядом, хотя и совсем небольшим.