След Золотого Оленя

Мы перевезли все имущество на выбранную площадку возле балки. Поручив опытнейшему в таких делах Алексею Петровичу все заботы по разбивке лагеря, я решил, не откладывая, пока директор совхоза, чего доброго, не передумал, поехать в поселок, оформить договор на машины. Заодно нужно было запастись продуктами на ближайшие дни и сообщить, как обещал, наши координаты Казанскому. Этим летом он не уезжал со студентами на раскопки, а оставался в Ленинграде, готовя международный симпозиум, так что с ним можно было поддерживать постоянную связь, в случае чего посоветоваться.

Совхозный поселок был новый, благоустроенный, даже с асфальтовыми тротуарами, но какой-то не очень уютный. Вдоль шоссе выстроились одинаковые шлакоблочные домики. Зелени маловато.

Сначала мы направились в бухгалтерию и оформили договор на машины. Директор на этот счет уже успел распорядиться. Потом заехали за хлебом и продуктами в новенький, весь стеклянный сельмаг. Товаров было много, но жара в нем царила ужасная — его насквозь пронзали палящие солнечные лучи. Выскочили мы оттуда распаренными и мокрыми, как из бани.

Уже собираясь сесть в машину, я не смог удержаться при виде дедка, гревшегося на солнцепеке возле одного из домиков по соседству с магазином. Уж больно старым и много повидавшим выглядел он.

Мы с дядей Костей подошли к нему, почтительно поздоровались и попросили разрешения присесть рядом. Старичок охотно подвинулся.

— Видать, не здешние? — спросил он, с великим любопытством разглядывая нас.

Прежде чем самому приступить к расспросам, мне пришлось, отвечая на его вопросы, сначала подробно рассказать, зачем мы сюда прибыли. Дедок кивал и задавал все новые вопросы, показывая не только неуемную любознательность, но и хорошую осведомленность во всех телевизионных передачах за последние месяцы, так что беседа грозила затянуться.

Наконец мне удалось улучить момент, когда он на миг призадумался, о чем бы еще спросить, — и я поспешил перехватить инициативу:

— Скажите, диду, а у вас тут в округе ученые уже вели раскопки, не припомните? Может, давно, еще в прежние годы копали?

— Как не помнить. Наши курганы знаменитые. О них по всему свету слава идет.

— Чем же они знамениты? — неосторожно спросил дядя Костя.

Теперь старичка остановить было уже невозможно.

— Да вы знаете, кто в том кургане похоронен? Вон в том, что повыше, — показал он клюкой. — Це ж могила самого Тараса Бульбы, если хотите знать, славного запорожского атамана. Читали, конечно, про него у Миколая Васильевича Гоголя?

— Читали, — кивнул я. — Но позвольте, диду, так ведь Гоголь рассказывал, будто старого Тараса сожгли на костре…

— Не сожгли! Не сожгли! — азартно закричал он, размахивая клюкой и вспугивая подошедших послушать гусей. Те с гоготом разлетелись.

— Не до смерти, — продолжал бойкий дед. — Понимаешь? Спасли его казаки. Повезли домой, в Запорожскую, значит, сечь. Да не довезли: от полученных страшных ран Тарас у них на руках помер, как раз, когда проезжали через наше село. Тут его и похоронили. А каждый казак набрал в шапку земли и, попрощавшись, высыпал на его могилу. Вот и поднялся курган.

Я не перебивал его, уже давно зная, что это совершенно бесполезно. Каких только сказок не складывают о курганах местные жители! Причем нередко об одном и том же кургане — совсем разные, одна красочнее другой — в зависимости от фантазии и вкусов рассказчика. И самые невероятные события излагались с подробными деталями и твердой уверенностью очевидца.

Чаще всего курганы приписывали каким-либо историческим личностям — татарским ханам, или шведам Карла XII, или какому-нибудь мифическому наполеоновскому генералу, или даже, как дед сейчас, — литературному герою. Причем, конечно, народная фантазия непременно помещала под курган в могилу героя давних времен и богатейший клад. Содержимое его также находилось в прямой зависимости от разгула фантазии рассказчика.

…Часа четыре колесили по окрестностям поселка, я нанес на карту восемь курганов. И опять одолевали сомнения: с какого же начинать?

Когда мы вернулись, разбивка лагеря была в полном разгаре. Уже установили четыре палатки, окружив каждую канавкой для стока дождевой воды. Над палатками на высокой мачте, сделанной из трех жердей, скрепленных проволокой, развевался флаг. На нем, конечно, был изображен летящий Золотой Олень, грациозно поджавший быстрые ноги и гордо закинувший голову.

Собственно, поднимать флаг было несколько рановато. Это полагалось делать лишь там, где работы ведутся постоянно и лагерь разбит надолго. Но я не стал придираться, потому что какой же, в самом деле, экспедиционный лагерь без флага?