След Золотого Оленя

Казанский укатил, оставив меня в растерянности. Посеять сомнения, «пустить ежа под череп», по его излюбленному выражению, — и уехать, как все это было в натуре Олега Антоновича!

Студенты, разумеется, приняли его идею с восторгом. Они пылали желанием немедленно устроить подкоп под мирные домики и правление колхоза.

Савосин качал головой:

— Оригинальничает старик. Сколько лет я его уже знаю, а все не уймется. Как будто других курганов вокруг мало.

Алексею Петровичу, собственно, было все едино, какой курган раскапывать.

Через два дня мы закончили расчистку «Золотого» кургана. От него осталось лишь пятно свежеразрытой земли. Но и оно зияло недолго. В тот же день его запахали под зябь. Хозяйственный председатель спешил расширить бескрайние поля своего колхоза. Мы начали свертывать лагерь и собираться в путь. Это всегда навевает грусть. Даже студенты притихли. Если и запевали, то лишь лирические песни.

Пришло время уезжать.

Погрузили все имущество на машину, сами расселись поудобнее на тюках и узлах. Возле здания правления остановились, чтобы попрощаться с Непорожним, поблагодарить за помощь. Назар Семенович попрощался с нами очень тепло, просил непременно написать, когда ожидать в будущем году.

Стоя с ним рядом на крыльце правления, я окинул прощальным взглядом поля, курганы на горизонте. Они тоже оставались ждать нас, храня древние тайны. Потом я посмотрел на дома, на сады и огороды, спускавшиеся по склону холма. Неужели Казанский прав, и это вовсе не холм, а курган? И неужели мы так и уедем, не узнав, что же прячется у нас под ногами?

Я посмотрел на Савосина.

— А что? — сказал он. — Займет часика три, не больше. Буры у нас с краешку лежат, весь багаж тревожить не надо.

Я кивнул, подал команду, студенты охотно бросились ее выполнять. К недоумению провожавших, мы торопливо выгрузили оборудование и начали бурить первую скважину тут же, под окнами правления.

— Что это вы задумали? — встревожился председатель.

— Профессор Казанский просил заложить несколько скважин, чуть не забыли, — ответил уклончиво я, не сводя глаз с бура, медленно уходившего в землю.

— Никакой глины. Все однородно, — сказал Савосин, осмотрев первую пробу, вынутую из скважины. Земля в самом деле была одинаково темной во всей буровой колонке.

Для страховки заложили еще две скважины в огородах по соседству. В них также не оказалось глины, одна черная земля. Правда, в одной колонке был заметен слой чуть более рыхлый, чем соседние. Но Савосин резонно заметил:

— Наткнулись на старую яму для хранения картофеля. Или когда-то погреб был. Тут же все копано-перекопано. Обознался Олег Антонович.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ «ТАЙНЫ КУРГАНА»

1

Когда я, вернувшись в Киев, в первый же вечер позвонил в Ленинград Казанскому и сказал, что ни в одной из трех разведочных скважин на холме возле правления не оказалось глины, Олег Антонович нетерпеливо оборвал меня:

— Значит, нечисто берете пробы. Неправильно выбрали место для бурения, только и всего. Уж от Савосина-то я такого не ожидал. А тебя, чувствую, опять поскакать по степи тянет. Заканчивай описание находок, хорошенько продумай план раскопок на будущее лето и привози ко мне.

Я занялся обработкой и описанием всего, что нашли мы в кенотафе и сарматском кургане. Сделал доклад на заседании ученого совета. Он вызвал, как водится, самые различные мнения и оживленную дискуссию. В основном споры опять велись все о том же: кто жил в здешних краях — невры или скифы-пахари и было ли это племя пришлым, как прочие скифы, или же потомками местных чернолесцев.

Наши находки добавляли пищи для давних споров, но, увы, к истине пока не приближали.

Закончив обработку и описание находок, я засел за план будущих раскопок. Сомнений не оставалось: надо копать все курганы подряд. Нечего гадать, какой из них интереснее. Даже Олег Антонович с его опытом и знаниями ошибся. Но все равно ведь он прав: с чего-то надо начинать. С каких именно курганов?

Долго я бился над планом. А потом решил схитрить и разработал его в двух вариантах. И, заранее представляя, как высмеет меня Олег Антонович за «половинчатость и стремление сесть меж двумя стульями», отправился в Ленинград.

Олег Антонович провел меня в так хорошо знакомый со студенческих лет просторный кабинет и, не дав опомниться, сунул в руки два каких-то листочка бумаги:

— Вот полюбуйся.

На одном листочке я увидел какую-то схему: неправильной формы крут, разрисованный маленькими квадратиками, выстроившимися вдоль пересекающихся линеек. План какой-то местности, что ли? Кое-где были красными чернилами нанесены точки, и возле каждой стояла цифра — от 1 до 9.

На другом была табличка, аккуратные колонки цифр.

— Что это такое, Олег Антонович?