След зверя

Клеман терпеливо подождал несколько минут, пока его глаза не привыкли к этой внутренней ночи, еще более темной, чем та, что окутывала его в саду. Сначала его взору предстал длинный стол, скорее, верстак, заставленный какими-то предметами разных размеров. Вытянув перед собой руку, Клеман, немного прихрамывая, подошел ближе. Книги. Книги, стопками лежавшие на столе. Затем во мраке он различил контуры короткой лестницы. Нет, это была деревянная стремянка, прислоненная к полкам, на которых в ряд стояли другие книги. Библиотека. Он находился в библиотеке. В углу до самого потолка возвышалась какая-то нечеткая массивная форма. Клеман приблизился, морщась от боли, причиняемой вывихнутой щиколоткой. Винтовая лестница, ведущая в другой зал. Под ее ступеньками на гвоздях висели тонкие кожи, несомненно, предназначавшиеся для реставрации обложек. Он стал осторожно подниматься по лестнице. По мере продвижения ему казалось, что мрак постепенно рассеивается. Он вполз на четвереньках в другой зал и медленно выпрямился. От удивления он буквально прирос к полу. Просторная библиотека с высоким потолком, все стены которой были уставлены книгами. Лунный свет проникал через своеобразные узкие бойницы, искусно проделанные в стенах метрах в четырех от пола. Теперь понятно, почему он не заметил их раньше. Эти бойницы позволяли не только проникать свету в помещение, но также и тайно проветривать его. Как во сне, Клеман подошел к одному из шкафов, чтобы с глубочайшим благоговением достать тяжелые тома. По состоянию книг он понял, что о них хорошо заботились. Клеману удалось разобрать несколько названий. От избытка эмоций у него пересохло во рту. Он чувствовал, что прямо перед ним открывается мир. Все, что он хотел узнать и понять, находилось здесь, на расстоянии вытянутой руки. Потрясенный, он прошептал:

— Боже мой, неужели здесь собраны все произведения господина Галена?* De sanitate tuenda… И De anatomicis administrationibus… А также De usu partium corporis…

Голос ребенка затих. Он обнаружил латинский перевод, выполненный неким Фарагом ибн Салемом, трактата Абу Бакра Мухаммеда ибн Закария ар-Рази*, имени которого он никогда не слышал. Этот Al-Hawi — Continens по латыни — являлся, похоже, трактатом по фармакологии, но лунный свет был слишком слабым, чтобы Клеман мог прочитать его. Ему также оказались недоступными многие произведения, тайны которых охраняли названия на неизвестных языках. Шла ли речь об арабском, греческом или древнееврейском языках? Клеман не мог сказать.

Значит, помещение, через которое ему удалось проникнуть сюда, было служебным, возможно, реставрационной мастерской, что объясняло царивший там запах клея и висевшие кожи.

Несколько часов он рассматривал книги, до того увлекшись, что время перестало для него существовать. Ночь, проникавшая сквозь высокие бойницы, начала приобретать молочно-голубой оттенок. И тут он словно очнулся. Наступал день.

Воспользовавшись стремянкой, Клеман сумел выбраться через отдушину, правда не без труда и не без боли. Щиколотка причиняла ему неимоверные страдания. Ему казалось, что внутри нее бился бешеный пульс.

Ворота Бюси, Париж, июнь 1304 года

Франческо де Леоне не обращал внимания на знойную духоту, равно как на зловоние, исходившее от нечистот, сваленных в концах узких улочек. А вот суетливая деятельность этого человеческого муравейника ошеломила его. Столица Франции насчитывала более 60 тысяч домов, то есть ее населяли примерно 200 тысяч душ. Эта шумная толпа распределилась по обоим берегам Сены, которые соединяли лишь два деревянных моста: Большой мост и Малый мост, неразумно возведенный, поскольку 140 жилищ и более ста лавок разместились на первом мосту, загроможденном еще и мельницами. Нередко вода в реке поднималась так высоко, что смывала мосты, словно соломинки.