Следак

– Что за день такой, – вздохнула она, выпрямляясь, отчего мое внимание переместилось на грудь. – Санитарка что ли, когда мыла пол унесла, – задумчиво произнесла медсестра и тут заметила мою заинтересованность. Ее глаза довольно блеснули и, покачивая бедрами, женщина плавно удалилась.

"Ломакин, я тебе вообще все сломаю", – мысленно пообещал я, провожая шикарную фигуру печальным взглядом.

Больше меня никто не тревожил, и я до самого вечера провел в одиночестве.

Нарушала его лишь санитарка, которая забросила мне тапки, и работница столовой, что два раза приносила еду и забирала посуду.

Никто меня не навещал. Потому что некому. Здесь нет отца, который обязательно пришел бы узнать о моем здоровье. Здесь нет друзей, а значит некому завалится и развеселить меня. Здесь нет девчонок из той жизни, поэтому никто не принесет мне вкусняшек. Стало тоскливо.

За окном стемнело, я лежал на кровати и подумывал о том, чтобы поспать. Но для этого нужно было выключить свет, а вставать мне было лень. Поэтому я лежал и ждал, что кто-нибудь заглянет в палату, кого можно будет напрячь с выключателем.

Наконец дверь открылась, но вместо симпатичной пышки-медсестры, радующей меня своими формами, на пороге возник Леха. Я даже присел от неожиданности.

– Надо же, нашел, – довольно произнес он, войдя в палату. – Ты как?

– Привет. Нормально. Выздоравливаю, – я прям обрадовался. Одиночество, оказывается, та еще хрень.

– Это хорошо, – Леха уселся на стул. – А что случилось?

– Ребра сломаны, осложнение, – кратко изложил я диагноз и добавил причину. – Ограбить пытались.

– Ну ты даешь! – озадаченно воскликнул он, и, подвинув стул ближе, потребовал подробности.

– И теперь я лежу в больнице и лечусь, – закончил я свой невеселый рассказ.

– Да, дела, – Леха задумался, осмысливая информацию. – Нашли грабителей-то?

– Нашли, – зло ответил я, сломанные ребра не способствуют доброте и всепрощению.

– Вот уроды, – он гневно сдвинул челюсти.

– А ты как узнал, что я в больнице? – сменил я тему.

– Так меня на должности утвердили, звание дали, – начал он рассказывать и его лицо засеяло от радости. – Хотел тебя позвать отметить. Позвонил в твой отдел, а мне сказали, что ты в больнице лежишь – в этом месте его голос наполнился разочарованием.

– Спасибо, что пришел, – сказал я серьезно, где-то глубоко в душе ощущая стыд за то, что сам Леху на обмывание первого звания не приглашал.

– И долго тебе здесь еще лежать? – оглядев палату, поинтересовался он.

– Сказали, что до конца недели, – вздохнул я. – Лех, а ты можешь мне вещи из дома принести? А то у меня здесь даже зубной щетки нет.

– Конечно, – с готовностью согласился он, и даже подскочил со стула. – Но второй раз меня в палату, скорее всего, не пустят, – он поморщился, вспоминая что-то неприятное, – так что попрошу кого-нибудь внизу передать тебе вещи.

– Окей. Держи ключи, – вытащив из тумбочки, я протянул их другу.

– Адрес, – деловито потребовал он и, пообещав управиться за час, выскочил из палаты.

Вторым посетителем оказался, как ни странно, Шафиров. Он заявился ко мне на следующий день после обеда все в той же полосатой пижаме, но в новых тапках.

Посмотрев на них, я отвел взгляд. Неудобно получилось.

– Ну, здраствуй, товарищ Чапыра, – поприветствовал он меня. – Доложили мне вчера о твоих подвигах. – Шафиров расположился на стуле напротив моей кровати.

– Здраствуйте, товарищ полковник, – я сменил положение "лежа", на "сидя".

– Мало тебя на матах валяли, – заявил он мне, – всего с тремя уголовниками не смог справится. Мне сказали, у них даже ножей не было, – Шафиров посмотрел на меня осуждающе.

– Как смог, так и отбился, – мой ответ прозвучал излишне раздраженно, на что полковник усмехнулся.

– А вот не надо "как смог", надо "как отличник милиции", – высказал он мне свое неудовольствие. – Задержал бы их сам, и наградили бы знаком "отличника милиции.

– Мне и без наград нормально, – огрызнулся я.

– Ладно, не обижайся, а то посмурнел весь, – Шафиров рассмеялся. – Против благодарственной грамоты, за которую ратует Храмцов, возражать не буду, – смягчил он позицию.

– Премного благодарен, – отозвался я.

– Все-таки обиделся, – усмехнулся полковник.

– Ничего я не обиделся, – этот Шафиров начал утомлять. Я еще не забыл кому обязан своей службой в органах.

– Служба-то как, нравится? – сменил он тему, наступив при этом на больную мозоль.

– Нравится, – пробурчал я, устраиваясь поудобнее. Судя по никуда не спешащему уходить Шафирову, разговор обещал быть долгим.

Так и вышло, полковник принялся подробно меня выспрашивать о стажировке, о работе в следственном отделе, о расписанных мне уголовных делах, о коллегах и взаимоотношениях в коллективе.

От полного потрошения меня спас заглянувший в палату Головачев.

– Добрый день, Валерий Муратович, – первым делом он поприветствовал высшего по званию, возникшее на его лице удивление от нахождения полковника в моей палате, лишь мелькнуло.