Следопыт

На мгновение я потянулся посмотреть в зеркало заднего вида, прежде чем вспомнил, что в машине его нет. Ночью боковые зеркала и зеркала водителя могут отражать уличные фонари и автомобильные фары, тем самым выдавая ваше местоположение. В дневное время, если бы солнце попало в зеркало, оно могло бы дать ослепляющее отражение на огромных расстояниях и прямо в глаза врагу. На самом деле, небольшие зеркала часто используются подразделениями спецназа в качестве последнего средства, чтобы сообщить о местоположении спасательной группе. Одно из них был припрятано у меня в аварийной сумке.

Я повернул голову и посмотрел назад, вдоль Пинки. Я мог видеть этот ослепительный свет, исходящий из темноты и затуманивающий мое ночное зрение. Это была пара одиноких фар, быстро приближавшихся сзади. Чем ближе становились фары, тем больше я убеждался, что это была та же машина, что и раньше, такси Рона Джереми.

Поскольку мы были последними в очереди, толстый иракский таксист первым поравнялся с нашей машиной. Он держал одну руку на руле, в то время как другая шарила в бардачке его приборной панели, и смотрел на нас в полном изумлении. Он вытащил что-то похожее на мобильный телефон и начал говорить в него. Я заметил характерное поблескивание антенны, торчащей из его верхней части, и понял, что это какое-то радио.

Внезапно Рон Джереми перестал быть просто заурядным иракским таксистом. У них не было с собой таких раций. Но если он был иракским военным, то был сильно не в форме и слишком стар, чтобы быть солдатом младшего звена. Так что, возможно, всего лишь возможно, он был кем-то вроде иракского командира, возвращавшегося на свои передовые позиции. Если это было так, и если он передавал по рации через наше присутствие в штаб-квартиру, то это были серьезно плохие новости.

Тем не менее, ему нужно было точно знать, где он находится на дороге, чтобы точно определить наше местоположение. Была ночь, и на протяжении последних 10 километров или около того не было никаких заметных ориентиров. Ему было бы нелегко определить, где наш конвой, даже если он засек нас. На мгновение я подумал, не пристрелить ли этого парня, но он был за рулем гражданской машины и одет как гражданский, и я не мог разглядеть никакого оружия.

Если бы я его нашпиговал свинцом, мне пришлось бы жить с этим всю оставшуюся жизнь, и Следопыт я или не Следопыт, я не был готов убивать мирных жителей. В любом случае, нам были даны очень конкретные правила ведения боевых действий в Ираке. Мы знали, что должны быть в состоянии точно идентифицировать иракца с оружием, того, кто представлял для нас явную угрозу, прежде чем нам разрешалось открыть огонь.

Машина отстала от нас, снова обогнала, затем притормозила за машиной Джейсона. Я был уверен, что он «пасет» нас, термин, который мы использовали в Северной Ирландии, когда враг, переодетый гражданским, шпионил за нашими патрулями. Я был также убежден, что он докладывал обо всем, что мог видеть, какой-то форме высшего контроля. Но у меня не было доказательств, что это так.

Я не видел никакого оружия, он не открывал по нам огонь и не причинял нам никакого физического вреда. Несмотря на то, что мы видели, как он пас нас, если только мы не находились под сильным и точным огнем, лучше всего было оставаться под легендой как можно дольше на задании, подобном этому. Короче говоря, я не мог найти ни малейшего предлога, чтобы вышибить ему мозги, что одна часть меня очень хотела сделать. Еще одна вещь была абсолютно ясна. Кем бы, черт возьми, ни был этот парень, у него были стальные яйца, чтобы делать то, что он делал. Он не сводил глаз с нашей машины, затем со следующей и со следующей, и все это время он был неподвижной мишенью. Стальные яйца, черт возьми!

Я задавался вопросом, что же именно указало на нас как на не-иракское подразделение. На наших машинах были военные номерные знаки, но они не отражали света, и я сомневался, что он мог их увидеть. Учитывая количество снаряжения, свисающего с Пинки, они легко могли бы быть джипами «ГАЗ», поскольку их форма была почти полностью скрыта. Вероятно, физически мы были крупнее большинства иракских солдат, но уж точно не выглядели бы так, как любой морской пехотинец США в видеоиграх, в которые играл Рон Джереми.

Наконец, его машина снова отстала от нас, и его фары исчезли. Все, о чем я мог думать, было — «Слава богу, что он ушел». Теперь мы были на расстоянии 25 километров, но я чувствовал, что сеть начинает затягиваться. Тем не менее, у нас на хвосте по-прежнему не было никаких признаков каких-либо иракских войск, и нам оставалось надеяться, что мы пережили самое худшее.

Мы проехали добрую четверть пути до Калат-Сикара, и худшее, что с нами случилось, — это какой-то дерзкий иракский таксист-толстяк-наводчик, который портил наше дерьмо. Это была большая территория, которую нужно было преодолеть без единого выстрела, и я решил, что мы доберемся туда. Я мог видеть далеко-далеко впереди, и в поле зрения не было ни машины, ни здания.