Следопыт. Пионеры.

В те времена поселок Темплтон обладал всего двумя представителями судейской профессии. Один из них уже был представлен читателю в трактирчике «Храбрый драгун», второго звали Дэрк Вандерскол, или просто «Дэрки», как фамильярно назвал его шериф. Довольно сносные профессиональные знания, величайшее добродушие и некоторая доля честности — таковы были основные качества этого человека, который жителям поселка был известен как «сквайр Вандерскол», или «голландец», и даже получил от них лестное прозвище «честный стряпчий». Не желая вводить читателя в заблуждение относительно кого бы то ни было из действующих лиц романа, мы считаем необходимым добавить, что, говоря о честности сквайра Вандерскола, надо помнить, что все на свете относительно, в том числе и человеческие достоинства, и поэтому мы убедительно просим не забывать, что в описании той или иной черты характера наших героев всегда подразумевается ее относительность.

Весь остаток дня судья провел запершись в своем кабинете с кузеном Ричардом и стряпчим Вандерсколом, и никто, кроме Элизабет, не был туда допущен. Глубокая печаль Мармадьюка передалась и его дочери, обычная ее веселость покинула ее, умное личико девушки стало серьезным и сосредоточенным. Эдвардс, на долю которого в тот день выпала роль недоумевающего, хотя и весьма зоркого наблюдателя, был поражен этой внезапной переменой в настроении членов семьи, — он даже подглядел слезу, скатившуюся по щеке Элизабет и затуманившую яркие глаза не очень свойственной им мягкостью.

— Получены дурные вести, мисс Темпл? — осведомился он, и сказано это было с таким интересом и сочувствием, что Луиза Грант, которая сидела здесь же в комнате, склонившись над рукоделием, подняла голову, бросила на молодого человека быстрый взгляд и тут же вспыхнула от смущения. — Я догадываюсь, что вашему отцу скоро потребуется посланец, и готов предложить свои услуги. Может быть, это вас несколько успокоит…

— Да, мы получили плохие известия, — ответила Элизабет, — и, возможно, отцу придется ненадолго уехать. Но я постараюсь уговорить его послать вместо себя кузена Ричарда, если поселок некоторое время сможет обойтись без шерифа.

Юноша промолчал, краска медленно заливала его лицо. Затем он сказал:

— Если дело такого рода, что я мог бы выполнить…

— Оно может быть доверено только близкому лицу, человеку, которого мы очень хорошо знаем.

— Но неужели вы меня мало знаете, мисс Темпл? — воскликнул Эдвардс с горячностью, которую он хотя и редко, но все же проявлял порой во время откровенных, дружеских бесед с молодой девушкой. — Вот уже пять месяцев, как я живу под вашей крышей, и я все еще для вас посторонний?

Элизабет, как и Луиза, занималась шитьем. Склонив голову набок, она делала вид, что приглаживает лежавшую у нее на коленях ткань, но рука у нее дрожала, щеки горели, и слезы на глазах высохли: по всему было видно, что девушка преисполнена живейшего интереса и любопытства.

— Много ли мы внаем о вас, мистер Эдвардс? — сказала она.

— Много ли? — повторил за ней юноша, переводя взгляд с лица Элизабет на кроткое личико Луизы, выражавшее в этот момент такое же любопытство. — Мы столько времени знакомы — неужели вы не успели меня узнать?

Элизабет медленно подняла голову, и выражение смущения и любопытства на ее лице сменилось улыбкой:

— Конечно, нам известно, что вас зовут Оливер Эдвардс. Как вы, кажется, сами рассказывали моей подруге мисс Грант, вы уроженец здешних мест, и…

— Элизабет! Мисс Темпл!.. — воскликнула Луиза, вспыхнув до корней волос и задрожав, как осиновый лист. — Вы неправильно меня поняли… Я… это всего лишь мои догадки. Но, даже если это правда и мистер Эдвардс действительно в родстве с туземцами, какое право мы имеем упрекать его? Чем мы лучше — по крайней мере я, дочь скромного, бедного священника?

Элизабет с сомнением покачала головой и даже рассмеялась, но ничего не ответила. Заметив, однако, печаль на лице подруги, задумавшейся вдруг о трудной, полной лишений жизни своего отца, она сказала:

— Смирение заводит вас слишком далеко, Луиза. Дочь духовного лица стоит превыше всех. Ни я, ни мистер Эдвардс не можем почесть себя равными вам. Впрочем, я имею право говорить так только в отношении себя. Как знать, быть может, мистер Эдвардс высокая особа, скрывающая свое подлинное имя.

— Вы правы, мисс Темпл. Тот, кто является верным слугой царя царей, занимает самое почетное место на земле, — ответила Луиза. — Но весь почет принадлежит ему одному, а я лишь дитя бедного, одинокого человека и не могу претендовать ни на что большее. Почему же мне, в таком случае, считать себя выше мистера Эдвардса? Только потому, что он, возможно, дальний, очень дальний родственник Джона Могиканина?

Луиза невольно выдала подлинное свое отношение к предполагаемому родству Эдвардса со старым воином-индейцем, и Элизабет и Оливер Эдвардс обменялись весьма выразительными взглядами, но ни та, ни другой не позволили себе даже улыбнуться простоте девушки.