Следователь

Поспешность, с которой аппараты были демонтированы объяснялась просто: после случившегося кризиса власть почувствовала себя голой гимназисткой, которую из ванной, ради смеха «блицнули» на городскую площадь в час пик. Информация — оружие, но когда это оружие в любой момент может выпалить тебе же в лоб, ценность его стремится к нулю. И плевать, что Обсерваторы, будучи бездушными непредубежденными кусками стекла, показывали только правду и ничего, кроме правды. Передозировка правды для общества оказалось опаснее стрихнина в колодцах, и на приборы Крея опустилась кувалда возмездия. Чертежи уничтожили полностью, не оставив ни одной копии — что ж поделать, если имея в кармане сотню империалов, проклятый аппарат можно было собрать на коленке (Крей любил минимализм, что делает ему честь как изобретателю).

Итак, уничтожили все, кроме одного-единственного, последнего Обсерватора. Его оставили на тот самый пресловутый Крайний Случай, который, как правило, наступает три раза на неделе, но теперь для того, чтобы получить доступ к аппарату, требовалось продраться через такие бюрократические дебри, что получение частным сыщиком лицензии на физическое устранение маньяка-расчленителя по сравнению с этой процедурой выглядело просто пятиминутным стоянием в очереди за пивом.

Считалось, что с момента кризиса власти и побега Патрика Крея Обсерватор использовался только один раз. Это похоже на правду и, хотя злые языки утверждают, что прибор с тех пор вообще не выключался, активно применяемый для промышленного шпионажа, верить таким сплетням не стоит. Ведь всем известно, что своим техническим подъемом Королевство обязано крупными вложениями в науку и гениальной экономической политикой Их Величеств, а то, что новая научно-техническая революция началась аккурат восемьдесят лет назад — так и не такие совпадения случаются.

…Сейчас, шагая за презиратором по узкой тропинке, петлявшей по запущенному саду, Фигаро думал, о том, как у Логоса получилось прорваться в святую святых Королевства — Серую Кунсткамеру и воспользоваться Обсерватором. То ли у презиратора были хорошие связи, то ли невероятный дар убеждения, но, как бы там ни было, он получил, что хотел. А это могло означать лишь одно: Их Величества, действительно, весьма обеспокоены происходящим в Нижнем Тудыме.

Или, правильнее будет сказать, обеспокоены судьбой Франклина Рича.

Они остановились возле маленькой беседки, опоры которой еще носили на себе следы бледно-зеленой краски. Деревянная крыша прохудилась и заметно протекала; круглый столик в центре и кольцевая лавочка разбухли от влаги. Презиратор взмахнул рукой, и сиденье мгновенно высохло — именно высохло, а не нагрелось, испаряя лужи. Ни один клубочек пара не поднялся над старым, потемневшим от времени деревом, зато в воздухе сильно запахло электричеством. Судя по всему, Логос просто разложил воду на первоэлементы — Фигаро даже не слышал о таких заклятьях.

Следователь с презиратором сели, и Логос, сунув руку в карман, достал небольшую деревянную коробочку. Поколдовал с замком-секреткой, откинул крышку и Фигаро увидел лежащий на лиловой бархатной подушечке стеклянный шар-проектор.

— Прошу, — презиратор криво усмехнулся. — Но если кто-нибудь об этом узнает, я подам на Вас в суд за клевету на государственного служащего.

Фигаро кивнул и, взяв проектор двумя пальцами, поднес его к лицу. Шар был холодным и пустым, но следователь чувствовал тугие завитки скрытого в нем колдовства, подобного заведенной пружине музыкальной шкатулки. Коснись серебряного ключика и заиграет музыка, а бумажные балерины на латунных осях выедут на зеркальную сцену разыгрывать свое механическое представление. В стеклянном шаре спало прошлое, готовое в любой момент откликнуться на зов.

Следователь слегка прищурился, отправляя в проектор простенький колдовской импульс, и шар мгновенно засветился, переливаясь всеми цветами радуги. Краем глаза Фигаро заметил, что мир вокруг стал прозрачными, быстро теряя цвет, будто проектор, каким-то образом выкачивал из реальности ее краски. Теперь, если внимательно присмотреться, можно было увидеть смутные тени, мерно проплывающие в потоках радужного сияния. Если присмотреться еще внимательнее…

***

— Парламентеры!

Рич неспешно вытер рот большим желтым платком, аккуратно поставил на столешницу маленькую фарфоровую чашку с лапшой, отложил палочки и лишь тогда соизволил поднять взгляд на молодого буси, ворвавшегося в шатер.

— Вот как? Что-то они рановато… Позови Обу и Иши — встретим гостей как полагается.

…Их было шестеро. Высокие, стройные, облаченные в церемониальные доспехи, стесняющие движения и белые шапочки с красными крестами, вышитыми на макушках. Лица скрыты тонкими золотыми масками — простые гладкие овалы с отверстиями для глаз. Все при оружии, но мечи закреплены так, что выхватить их быстро невозможно. Никаких знаков отличия — ни гербовых пластин, ни шнуровки, вообще ничего.