Следователь, Демон и Колдун

…Сани на воздушной подушке уже не произвели впечатления на следователя; похоже, на сегодня его способность удивляться исчерпала себя. Они с Френном молча сели в длинную широкую гондолу, стоявшую на чём-то вроде надувного кожаного мешка, вытянулись в креслах, похожих на сплетённые из эластичных ремней сети, и пристегнули ремни. Шофер — плечистый мужик в парке из чёрной кожи подбитой мехом, поправил очки-консервы, дёрнул пушистыми усами, натянул поглубже шлемофон и дёрнул какой-то рычаг. Что-то зажужжало, и огромный вентилятор в хвосте аэросаней стал раскручиваться всё быстрее и быстрее, пока его широкие лопасти спрятанные за защитной решёткой не слились в сплошное белёсое марево. Шофер гикнул, закрыл прозрачный обтекатель, и следователь почувствовал, как невидимая сила вжимает его в спинку-амортизатор.

Сани полетели вперёд (слово «полетели» здесь можно было применить не фигурально, ибо как ещё назвать движение без соприкосновения с землёй?), за куполом обтекателя замелькали снежные вихри. Шофёр включил на носу аэроглайдера мощный прожектор, но Фигаро всё равно не понимал, что он может увидеть в бесконечных белых лентах, что с ужасающей скоростью налетали на машину и исчезали во мраке за её винтом.

— Надо же, — Френн рассеяно покачал головой, — настоящие сани на воздушной подушке. Читал о таких в «Новом часе». Писали, что это, мол, перспективная разработка, существующая пока что в единственном экземпляре, но уже поставившая рекорд скорости… А тут, вот, на тебе. Сидим в этих самых летучих санях, и летим во тьму… Нет, Фигаро, вы определённо спите.

— Не сплю. Уснёшь тут под этот рёв…

— Да не так уже сильно и ревёт… Знаете, я сегодня вот о чём подумал — ну, когда вся эта катавасия со снежными львами завертелась — я ведь с вами, по сути, просто сбежал. Почувствовал приближение старости и не захотел догнивать в кабинете.

— Да, вы говорили.

— Да… Так что изначально мои мотивы были просты и эгоистичны. И только потом, когда я поговорил с вами и Мерлином, я понял, что это всё не шутка, и речь на самом деле идёт о судьбе мироздания. Что мир стараниями господина Артура и его гоп-компании висит на волоске, а у нас на руках ну совершенно дрянные карты. Переться на Дальнюю Хлябь в поисках полумифического Луи де Фрикассо, который, быть может, как-то подсобит призраку Мерлина Первого и следователю… ах, простите: старшему следователю ДДД спасти мир. И что наводку на Лудо дал следователю джинн, которых, как известно, не существует. Я за голову схватился, если честно. Но вот мы здесь, и наш план, при всём его безумии, начинает приобретать какие-то реальные черты. Превращаться из бреда сумасшедшего в некое подобие настоящего плана, обрастает подробностями, приобретает контуры. И я вот сижу и думаю: может, иногда лучше не сидеть и плакаться на жизнь на кухне, а действительно начать жить эту самую жизнь?

— У вас такое лицо, будто вы думаете о чём-то другом. Более грустном и глобальном.

— Да нет… Я просто смотрю, как мы несёмся через темноту куда-то в неясность, и думаю, что жизнь, в сущности, мало чем отличается от этой нашей поездки: впереди темнота, позади воспоминания и ни хрена не понятно, в какой момент всё это закончится. Но что если всё не так плохо? Что если я просто столько времени пялился на снег за окном, что вообразил себя снежинкой, которую ветер несёт из ниоткуда в никуда? Что если нужно просто перестать ею быть? Вон, Мерлину вообще хватило наглости и хитрости победить смерть и капать нам на мозги через сотни лет после того, как Квадриптих приказал долго жить. И ничего, не отчаивается. У меня, конечно, такой энергии нет — характер не тот. Но будь я проклят, если по пути на кладбище не попытаюсь вставить костлявой старухе пару палок в колёса. Да и что меня держит, если уж так посмотреть? Жены у меня нет. Мой сын — великовозрастный болван на хлебном месте в провинциальном городке, и это его вполне устраивает. Вот женится скоро на дочери фабриканта Форинта, да и уедет в Столицу. Будет там в салонах читать свои дурацкие стишки. Так что руки, в общем, у меня развязаны.

— Вы это… того… Самовольно покинули пост.

— Не «самовольно покинул», — инквизитор пригрозил следователю пальцем, — а «временно передал управление заместителю на время своего пребывания на ответственном секретном задании». Вы, Фигаро, как вчера родились.

— Так нет же никакого задания. Ваше ведомство проверит это на раз-два.

— Пока оно проверит, — махнул рукой Френн, — пока поймёт, что никто из Оливковой Ветви меня никуда не отправлял — а случится это нескоро, потому что у нас страсть как боятся задавать вопросы вышестоящему начальству — пока начнут посылать запросы в смежные ведомства, вроде ОСП, пока там соизволят ответить… Фигаро, да я к тому времени на пенсию выйду. Ну, или мир накроется медным тазом, это уж как повезёт…

— Приехали, добрые господа! Ваша хатка на горизонте! — прокричал жизнерадостно шофер в переговорную трубу. — Вещи ваши в багажнике, через минутку затормозим и доброй ночки!

— Эм-м-м-м… Простите, любезный, это ж с какой скоростью мы ехали-то?