Следователь прокуратуры: повести

Маслобаза почти ничем не отличалась от обыкновенной нефтебазы где-нибудь в райцентре: те же баки, горевшие в закатном солнце серебристо-розовым алюминием; те же стриженые тополя, которые насаживают вокруг огнеопасных ёмкостей. Здесь всегда вспоминаются аэродромы — вероятно, из-за окраинного расположения, огромных баков и светлого металла. Вечером маслобаза не работала. Неблизкий шум города да стук моторных лодок с озера только подчёркивали тишину.

Вдоль забора шёл высокий парень лет тридцати в тёмном помятом пиджаке, светлых испачканных брюках и резиновых сапогах. Парень мог бы одним махом перескочить худосочный штакетник, но он постучал в окошко небольшой будки у ворот. Оттуда нескоро вышел старик в ватнике, поверх, которого был наброшен плащ-болонья.

— Ну? — строго спросил он.

— Дедуль, а чего в этом баке налито?

— Чего надо, то и налито, — обрезал дед. — Тебе про то знать не положено.

— Да я, дедуля, после армии. Вот хожу, работу себе поближе присматриваю.

— Тогда другой разговор. Подсолнечное масло у нас нерафинированное.

— Да я так и подумал.

Дед вынес из будки табуретку, а гостю — ящичек с яркой апельсиновой наклейкой. По всему было видно, что старик несказанно рад случайному собеседнику. Усевшись, он уставился на парня, который сразу полез за сигаретами. Когда они закурили, сторож заметил:

— В смысле работы надо иметь рассуждение на предмет специальности.

Гость немного подумал, однако фразу для себя перевёл и согласился.

— Могу кем хочешь.

— Нам кладовщик требуется, поскольку старый сидит. Теперь масло отпускает сам Николай Сидырыч.

— Дедуль, может, замолвишь словечко? Мне от дома близко.

Старик поджал губы, и его коричневое лицо стало бугристым и крепким, как глыба железняка. Потом он встал и молча ушёл в будку.

Гость спокойно курил, поглядывая на баки. Сторож вернулся через несколько минут с буханкой чёрного хлеба, свежими огурцами и кружкой подсолнечного масла.

— Давай перекусим.

— Казённое масло пьёшь, — улыбнулся парень, кивнув на кружку.

— И-и, милый… Тут кладовщик пятьдесят тонн выпил — ничего.

— Как ничего?

— А ничего, сидит теперь, голубчик. А мужик хороший.

Он протянул гостю огурец, отрезал ломоть хлеба и расстелил на краю ящика бумажку с солью.

— А вкусно, — заметил парень, надкусывая огурец, который предварительно макнул в соль и в кружку.

— Ещё б не вкусно, — подтвердил старик, снимая болонью. — Со своего огорода.

— Я про масло говорю, — уточнил гость. — Не зря ваш кладовщик воровал.

— Ты кладовщика не тронь, — обиделся старик. — Он мужик правильный.

— Правильный, а украл, — усомнился парень.

— Правильные мужики тоже воруют, — объяснил сторож и добавил. — А может, и не он украл-то…

— Вот те раз! — удивился парень и прямо спросил: — Дедуль, ты что меня презираешь?

Сторож расплылся в довольной улыбке, стукнул гостя по плечу и внушительно изрёк:

— Хоть и не знаю тебя, но уважаю.

— А если уважаешь, — начал горячиться парень, — то чего на тюремную работу сватаешь? Оформлюсь кладовщиком, масло упрут, и меня за решётку?

— Да может, кладовщик сам и упёр, — миролюбиво заметил дед.

— А ты должен знать! — расходился гость. — На то и поставлен!

Сторож зевнул. От масла его подбородок лоснился. Он поманил гостя пальцем:

— Хочешь, тайну сказану?

Парень пододвинулся ещё ближе.

— Знаешь, мил человек, что такое масло нерафинированное? Мутное, значит. По-научному нерафинированное, а попросту мутное.

— Нашёл тайну, — поморщился парень. — Ты лучше скажи директору, что я твой родственник. Например, племянник. Скорее на работу возьмёт.

— Так-то так, — солидно сказал дед, — тут подумать надо. Приходи-ка ещё в воскресенье. Никого не будет. Обо всём и переговорим.

* * *

Все пособия по криминалистике рекомендуют в начале допроса наладить психологический контакт. Они только не учат, как это делать. Да и не научишь, потому что психологические контакты индивидуальны, как отпечатки пальцев. Рябинину, как и любому следователю, частенько не хватало сложного искусства получать от человека информацию, когда тот не хочет с ней расставаться. Допрос пробуксовывался. Он знал — почему.

— В следующем полугодии, — говорил Кривощапов, — наша маслобаза будет ликвидирована как нерентабельная. Мы ведь снабжаем только мелкие оптовые точки да магазины.

У заведующего было круглое пухловатое лицо со слегка обвисшими щеками. Он беспрерывно потел, поблёскивая лбом, поэтому Рябинину казалось, что сквозь его кожу сочится злополучное подсолнечное нерафинированное масло.

— Кроме отчётности, — цедил Кривощапов, — я выполнял другие работы по обеспечению ритмичности и бесперебойности вверенного мне предприятия.

— Например, какие? — спросил Рябинин.

— Помогал кладовщику в отчётности, помогал получать масло от железной дороги, отпускать… Если была очередь. А сейчас я вообще работаю за кладовщика. Пока нет нового.

Главного вопроса Рябинин пока не задавал. Задал другой:

— Вы — заведующий базой. У вас крадут пятьдесят тонн масла. А вы даже не замечаете. Как это понимать?

— Пятьдесят тонн за три года. Моя вина в том, что я формально проводил инвентаризацию.