Следствие ещё впереди

Старший инспектор уголовного розыска Вадим Петельников обязан был выполнять поручения прокуратуры. Он делал это с разной степенью удовольствия. Поручения следователя Демидовой выполнял с теплотой. Поручения Юркова не любил — тот писал длинно, путано, по пустякам. А когда Юрков прислал однажды бумагу, в которой просил «установить хозяина собаки породы боксёр с хриплым голосом», Петельников его возненавидел и поручение спихнул инспектору Леденцову. Тот долго пытал Юркова по телефону: у кого хриплый голос, у гражданина или у собаки. Задания Рябинина Петельников выполнял с удовольствием, достаточно тому было позвонить. Утром следователь попросил покопаться в биографии Суздальского, и теперь инспектор шёл в Институт нефти и газа, где геолог работал лет десять назад.

Шёл Петельников легко. Пистолет был не нужен, поэтому он не надел пиджак. Кремовая рубашка, кремовые брюки и ромбический галстук в крупную кофейную клетку покоились на его стройно-мускулистой фигуре. Инспектор любил говаривать, что мужчина — это сильный торс плюс интеллект.

— Здравствуйте, девушки, — сказал инспектор, входя в отдел кадров и обаятельно улыбаясь. — Я переодетый милиционер, и мне нужно личное дело бывшего работника Суздальского.

Он попытался предъявить удостоверение, но ему поверили и так — Петельникову даже хамили редко. Личное дело оказалось не в архиве, что было удачей. Он сел за пустой стол и начал читать пожелтевшие страницы.

Две молодые кадровички с подчёркнутой внимательностью перекладывали бумажки.

— А где у вас муха? — вдруг спросил Петельников.

— Какая… муха? — удивилась одна, заметно порозовев.

— Обыкновенная здоровая муха, которая должна биться в окно.

Вторая неожиданно фыркнула, сообразив. Но первая держалась, стараясь вытянуть губы потоньше, поофициальнее.

— Скука тут у вас могильная, — вздохнул инспектор. — Я бы на вашем месте смывался отсюда немедленно.

— Куда? — спросила смешливая.

— А в жизнь. Куда-нибудь в экспедицию, на большую стройку, в поля, в тайгу. Да мало ли куда.

Девушки молчали, ошарашенные таким предложением.

— И здесь надо кому-то работать, — наконец возразила первая.

— Найдутся маменькины дочки. Всякие инфантильные и худосочные. Мало ли скучных людей.

Он хотел развить мысль дальше, но его уже увлекло дело Суздальского, — это тоже был кусок жизни.

Петельников не думал, что эти сухие листки могут оказаться такими интересными. Если Суздальский будет предаваться суду, то эту объёмистую папку стоит приобщить к уголовному делу.

Приказ о выговоре: «За недопустимую грубость, допущенную по отношению к главному геологу в общественном месте…» Заявление Суздальского — просит перевести в другую партию по личным мотивам. Приказ о наложении взыскания — поставить на вид за грубые выкрики на учёном совете… Опять заявление Суздальского с просьбой о переводе. Приказ о награждении денежной премией за участие в открытии газового месторождения… И тут же заявление самого Суздальского на имя директора, которое Петельников переписал полностью: «Прошу включить меня в список лиц, выдвинутых на соискание Государственной премии за открытие Тукайского газового месторождения, поскольку я принимал такое же участие в открытии, как и лица, указанные в списке. Мой характер не является основанием для исключения меня из вышеуказанного списка. Денежную премию в 100 (сто) рублей возвращаю». Дальше об этом ничего в деле не было. Так и неясно, стал ли Суздальский лауреатом или ему помешал характер. Когда-то он был женат, но недолго, вроде бы два года…

Петельников решил выписать данные о жене — бывшие жёны часто бывают словоохотливы. Он нашёл нужную графу и отпрянул от дела, от стола, под удивлёнными взглядами кадровичек.

В этой графе нетерпеливым почерком Суздальского были вписаны фамилия, имя, отчество его бывшей жены — Симонян Веры Ивановны.

14

Допрашивать Суздальского Рябинин наметил последним. Но после открытия Петельникова выжидать не имело смысла, да и недопрошенным оставался один Померанцев.

Рябинин ждал Суздальского. Он посмотрелся в окно, поправил галстук и причесал волосы. Когда-нибудь он напишет большую статью, или даже книгу, или лучше диссертацию с таким названием — «Искусство допроса». С подзаголовком — «Мысли следователя», не учёного, не юриста, не прокурора, а именно следователя. Потихоньку, урывками на обрывках, Рябинин уже делал кое-какие записи. Он даже представлял главы. Обязательно будет глава о внешности следователя, о чём не пишут ни в одном руководстве. А внешность и манера держаться значат не меньше, чем правильно выбранная тактика. В первый год работы ему однажды на заводе не поверили, что он следователь, потому что был нечисто выбрит.

Суздальский вошёл стремительно, даже не постучав в дверь. И Рябинин сразу понял, что этот человек не обращает внимания ни на свою внешность, ни на чужую. По описанию свидетелей Рябинин его таким и представлял: желчной чёрно-бурой головешкой.

— Начинайте, — буркнул Суздальский.

— Что начинать? — не сразу понял Рябинин, привыкший постепенно переходить к главному, да и вообще привыкший сначала хотя бы здороваться.