Следствие по магии 2

Нет последним вышел не солдат. Темно — зеленый мундир, однобортный с двумя рядами пуговиц. По левой стороне мундира не видно, одни награды и ордена в плоть до низкого воротника красного цвета. Аксельбант и лента схваченная внизу еще каким-то орденом, черная треугольная шляпа без всяких украшений. Перчатки, лосины с крагами, ботфорты лакированные, со стальными шпорами, образ довершали детская наивная улыбка и стальной взгляд.

Командир Отважных, протер глаза, почти до рези и черных мушек. Не раз во время обучения он видел его портрет, с переливающейся лентой через правое плечо, при орденах. Плешь на лбу прикрыта характерным «коком», худощавость, одухотворённое грандиозной мыслью старческое лицо, грустный взгляд направлен глубоко в собственную душу, горькая складка губ. Именно такой след в памяти оставил портрет, Его превосходительство генералиссимус Суворов Александр Васильевич. И вот этот немного худощавый седой старичок, невысокого роста, обернулся на меня и тихо проговорил одними губами, но я прочел:

— Русская армия приходит только освобождать, а не завоевывать… Мы русские, с нами Бог!

А девушка начала выводить слова, абсолютно заглушая иные звуки, кроме ее марша:

Мчится конь

Альпы вздымая

В новый бой

В новое пламя!

Всадник гонит смерть, таков его русский путь!

Кони за гарцевали, заплясали, склонив стяги как копья на врага. Секунда и они парадным строем ринулись на противника.

Первый ряд солдат пришел в движение. С первыми словами песни опустились на колени и сделали выстрел. Призраки или ряженные, но звук, запах сгоревшего дымного пороха, огонь из стволов, мужские голоса, рефреном повторяющие песню — все это было. Было! Шальные глаза моего зама, прикрывающего отход гражданских из-за второго валуна, подтвердили, что не мне одному это привиделось. Возможно даже будем лежать в соседних палатах.

Тем временем вторые ряды сменили первые, так же опустившись на колено и произведя выстрел. Задние ряды громко вторили музыке, образуя хор, пока ждали своей очереди для залпа. Казалось даже залпы были подчинены звукам марша.

Вражий край

Взят на рассвете

И Дунай

Вспять гонит ветер

Он к победам шёл, от пули не пряча грудь!

Я прекрасно помнил, что нахожусь в лесу, но там куда улетели всадники — становилось поле, своими стягами они «стирали лес». Враги стали видны как на ладони. Растерянные, злые, они стреляли в нашу сторону, но пули исчезали, словно увязнув в старинных мундирах. А еще в этих миражах был день, не глухая ночь. Полоса дня, между двумя кусками ночи. Дикая мысль — а что покажут камеры и коптеры, если они здесь появятся?

Пули, порох —

Жизнь сурова

Но, коль с нами граф Суворов

Значит, победим!

В мире войн… Музыка стройная… Пушек вой… Словно симфония! Нас ведёт в предсмертный бой…. Моцарт военного дела…. Дирижируя судьбой… Шёл до конца, до предела…. Моцарт военного дела!

Сотни мужских глоток и ведущий ясный, звонкий голосок девушки. Не знаю уж как там у противника, но я смотрел на все это разинув рот.

Я мало чего боюсь на этом свете, не за себя так точно, слишком многое повидал, но тут. Призрачные войны отстреляли свои мушкеты, примкнули штыки и направились в лес. Чеканя шаг, как на параде, где движение становятся слитными и едиными. Крики иногда перебивали хор русской армии, но на какое-то мгновение, не больше. Потом вновь звучала песня, задорная, веселая — живая.

Воины, единым заученным движением, били штыками, удар, вдох, шаг, удар, вдох. Призрачная природа оружия никак не мешала наносить раны.

Едва прозрачные, как слегка затертые, воины гнали укронацистов все дальше по своему призрачному полю. А рядом с девушкой — птицей стоял фельдмаршал. Он залихватски подпевал, постоянно чуточку подпрыгивая. Потом обернулся на меня, глянул на птицу и махнул мне рукой.

Себе не врут. По крайней мере я себе врать не приучен. Я сделал шаг на негнущихся ногах, с холодком в сердце и какой-то бешеной надеждой, что не сплю. Я полностью вышел из укрытия.

Около Суворова было холодно, слишком холодно, озноб пробирался под одежду и заставлял тело сводить судорогой. Пока я думал, стоя в шаге от него, этот маленький — великий человек потянулся к сюртуку, снял с себя медаль и протянул мне.

— Мы Русские и поэтому мы победим. За Измаил!

Русский дух

Не перевесить!

И потух

Вмиг полумесяц!

Штык надёжней пуль, летящих в агонии

Пал восток

Запад напуган

Он идёт

Быстрый, как вьюга

Хаос вечных битв смиряя в гармонии

Александр Васильевич уже не обращал на меня внимание. Этот легендарный человек бодрой походкой, немного подпрыгивая, пошел за своими солдатами. Чтобы и в смерти быть со своими войнами. Моцарт военного дела! А на моей руке, немного замерзшей, слегка покрытый инеем лежал эмалированный белый крест.