Следствие по-русски-2

свеча пасхальная огнем пронзает тьму...

Заслышав в коридоре шаги Разумовского, я щелкнул клавишей магнитофона, и песня смолкла.

— Она мне даже дверь не открыла, — сказал иерей, тяжело опускаясь в кресло. — Ревет в голос. Твердит, что ее заставили, что она не хотела, что ее использовали, что она... Я понял, что Ракитин заходил к ней, она рассказала ему упоминание Духовича о грузовике, а их разговор услышал горбун. Дальше догадаться несложно: он связался с Щербатовым, и за полчаса все было подготовлено... Но от нее уже ничего не добьешься. Сломана окончательно. Они ее сапогом об асфальт размазали. А у тебя как?

— Как Никитин и предполагал, дело осторожно спускают на тормозах. Его жене даже соболезнования принесли, а это значит, что шум поднимать не будут. Шум для них сейчас куда опасней, чем для Игоря. На мусорной свалке нашли человеческие останки. Ребята подключили «убойный» отдел, прокуратуру. Взялись всерьез. Спецслужба «случайно» допустила в газете утечку информации о положении дел в порнобизнесе. Цифры, суммы, названия фирм, прикрытия, кураторов, статистику, даже подноготную о детской преступности и «черном порно». Правда, тут же поднялись вопли о бездействии милиции, повальной коррупции, связях с организованной преступностью... Знаешь, кто орет больше всех?

— Щербатов? — догадался иерей.

— Он. Взялся за разработку ребят из спецслужбы на предмет коррумпированности. Они же вроде как отвечают за это «безобразие». Двенадцать человек на весь город... Но ничего, дело привычное: собака лает — караван идет. Во сколько ты едешь на похороны Ракитина?

— Я? — удивился Разумовский. — Ты хочешь сказать — «мы»?

— Я не поеду, — сказал я. — Мне еще нужно кое-что сделать. Ты уж там без меня... простись с ним.

— Что ты задумал? — требовательно глядя на меня, спросил иерей.

— Ничего, — сказал я. — Ровным счетом ничего. Просто нужно встретиться с двумя людьми. Поговорить.

— Коля!

— Отстань, Андрей, — попросил я. — У меня очень плохое настроение. Могу нагрубить. Пожалуйста, отстань. И вот что еще. Заверни по дороге в офис... Знаешь, где работал Ракитин по ночам? Возьми там одну девушку. Директора. Она очень просила. Только... Не знакомь ее с семьей Ракитина. Придумай что-нибудь. Скажи, что она с тобой. Хорошо?

— Коля, — было видно, что иерей старается говорить как можно мягче, — ты мне честно скажи: ты не с Щербатовым решил... э-э... счеты свести?

Я удивленно посмотрел на него:

— При чем здесь Щербатов? Он не центральная фигура в системе. Не будет Щербатова — другой придет, такой же, если не хуже. Ты же знаешь: до таких мест не дослуживаются, на такие места назначают. Настанет время, и с Щербатовым разберемся. И с такими же, как он. Я буду ждать этого времени. И дождусь. Нет, не беспокойся. Все куда проще и банальней. Просто нужно встретиться с людьми и поговорить.

Иерей взглянул на часы и поднялся:

— Может, все же поедешь?

— Ступай, Андрей, ступай, — сказал я. — Поклонись ему от меня.

Разумовский с сомнением посмотрел на меня, покачал головой и вышел. Я прислушался к скрежету ключа в замке, к удаляющимся шагам и, сняв трубку телефона, набрал номер:

— Кирилл Григорьевич? Это вас Куницын беспокоит.

— А-а, Николай! — обрадовался профессор. — А я уж было подумал, что обо мне позабыли. Отдали кассету и пропали. Проштудировал я всю информацию, проанализировал... Хотя, скажу честно: все эти дни я и сам был на грани нервного шока. Но теперь могу рассказать кое-что новое о его психологических особенностях. Думаю, вам это пригодится.

— Это мне и нужно, — сказал я. — Но есть еще один вопрос, по которому я хотел бы получить вашу консультацию. Помните, в прошлый раз вы говорили мне о повышенном самолюбии этого типа?

— Мании, любезный, мании! — поправил меня профессор.

— И о том, что он всеми силами стремится стать известным? Что он будет устранять все препятствия, которые будут ему по силам и которые он не сможет обойти? Это относится и к творческому противостоянию? Я имею в виду противостояние, представляющее угрозу его планам.

— Я думаю, его может взбесить выставление на посмешище, — сказал профессор. — Он знает, что его «работы» будут вызывать ужас и отвращение. Это его устраивает. В этом-то и кроется его «козырь». А вот если его будут осмеивать или не замечать... Но не замечать его сложно.

— Можно, я приеду к вам минут через сорок? Мне нужно поговорить с вами на эту тему поподробнее.

— Разумеется, — сказал профессор. — А для чего же я работал? Я, кажется, начинаю понимать вашу мысль. Но здесь требуются огромная точность и расчет. Это не так просто, как кажется на первый взгляд. Важно не просто угадать, а попасть в нужные точки, да так, чтоб это вызвало у него необратимую реакцию. И каким образом вы собираетесь это сделать? У вас есть подходы к нему?

— Есть. А что касается точности и расчетов, то в этом-то вы мне и поможете.

— Подъезжайте. Подумаем, — сказал профессор и положил трубку.

Я набрал следующий номер.