Следствие сквозь века

Не обращая на ливень внимания, рабочие сколотили помост, разыскали в кустах и сложили на него все пожитки — теперь вещи хоть не плавали в лужах и были в одном месте, под рукой. Здесь же Андрей пристроил и свои материалы, а потом отправился вместе со всеми заделывать вход в пирамиду.

Дождь лил все с той же неумолимой монотонностью. Похоже, Альварес был прав: это затянется надолго.

Они так и не видели больше ни одного сухого дня. Под проливным дождем закончили укрывать вход в пирамиду и собирали лагерь. И всю обратную дорогу их неутомимо сопровождал дождь. Прекращался он лишь изредка на несколько часов в день.

Теперь Андрей начинал понимать, почему в здешних краях так живучи древние предания о грозных потопах.

Обратный путь через джунгли слился в его памяти в какое-то бесконечное, мокрое пятно. С усталым безразличием он шлепал под холодным дождем по липкой грязи, спотыкаясь о скользкие кочки. Насквозь промокшая одежда противно хлюпала и липла к телу, но все равно в ней было жарко от постоянного напряжения.

На ночь делали примитивные навесы, кое-как прикрывали их кусками брезента, и все, наскоро, без аппетита перекусив, валились спать, точно подкошенные, И забывались тяжелым, с кошмарами и вскриками, сном до утра, не обращая никакого внимания на струи дождя, льющиеся через щели.

А утром устало вставали, с трудом разгибая затекшие спины, молча завтракали — и снова шагали под шелестящим дождем, спотыкаясь и разбрызгивая вязкую грязь.

Только через десять бесконечных дней — и это по готовой тропе! — вышли они к Усумасинте. Андрей не узнал ее. Она широко разлилась и грозно клокотала, словно стремясь вовсе выплеснуться из берегов. Вода стала темно-коричневой и густой от грязи. Река мчала в бешеных водоворотах пены сломанные ветки и целые вековые деревья, вывернутые с корнем. К ней страшно было подступиться.

Начали рубить деревья и сколачивать два плота, выбрав площадку поближе к реке. На это ушел целый день. Повалились спать где попало, прямо в лужи воды.

Ночью пришлось вставать и в кромешной тьме оттаскивать один из плотов подальше от наступавшей реки. Хорошо, что предусмотрительный старый монтеро не спал и вовремя поднял тревогу, а то бы плот смыло и унесло. Все пришлось бы начинать сначала.

Не так-то просто оказалось спустить плоты на воду. Их сначала крепко привязали к деревьям на берегу всеми оставшимися веревками и лианами. Заранее возле каждого плота приготовили груз, чтобы не задерживаться с посадкой. Альварес последний раз окинул все горящим взором полководца и скомандовал:

— Начали!

Первый плот столкнули с берега, и он сразу ушел под воду. Взбесившаяся река старалась оторвать его и унести. Но причалы выдержали. Плот остался на месте. То и дело его заливали мутные волны, грозя сбить с ног людей, лихорадочно кинувшихся грузить на плот и покрепче привязывать к скользким, выскакивающим из-под ног бревнам вещи.

— Вы плывете с первым плотом, — сказал Андрею Альварес. — Быстрее грузите ваших микробов и отчаливайте, пока плот не сорвало.

С помощью двух рабочих Андрей затащил свой багаж на ходивший ходуном под ногами плот и сам начал увязывать его, выбрав место в середине, подальше от воды.

— Дайте мне еще веревок! — крикнул он, озираясь вокруг.

И как раз в этот миг река, наконец, победила!

Дерево, к которому привязали чалки, с натужным треском начало падать. А плот рванулся вперед, как сорвавшаяся с привязи дикая лошадь.

Мутная волна ударила Андрея в грудь. Он не удержался на ногах и рухнул в воду.

Его закрутило, понесло. Он захлебывался, но все-таки успел еще с радостью ощутить, что пальцы его не выпустили драгоценный узел.

Очнулся он от тяжкой боли в груди. Застонав, открыл глаза и увидел склонившееся над ним перемазанное грязью лицо Альвареса.

— Слава пресвятой деве, — сказал профессор. — А я уже…

Не договорив, он начал растирать ладонями свое лицо, еще больше размазывая по нему грязь.

Андрей медленно повел головой направо, налево и увидел, что лежит на груде каких-то вещей, вокруг молчаливо столпились рабочие, а сверху все льет и льет…

— Где пробы? — спросил он, почти не слыша своего слабого голоса.

Но Альварес расслышал и успокаивающе погладил его мокрой ладонью по лбу:

— Целы, целы, не беспокойся. Ты в них так вцепился, что мы еле вытащили этот проклятый мешок у тебя из рук. Ведь он тебя чуть не утопил. Потянул на дно не хуже камня на шее.

Альварес укоризненно покачал головой и вдруг, наклонившись ближе к Андрею, ласково добавил:

— А из тебя получается настоящий исследователь, chamaco, — и неожиданно поцеловал его в щеку.

ОШЕЛОМЛЯЮЩИЕ НОВОСТИ

Неужели он опять в Ученом городке, в тихой и праздничной чистоте своей лаборатории, а за широкими окнами — живые дома и родные стройные березы в первой нежной зелени весны?..