Следствие сквозь века

Странно, но теперь — когда Андрей повидал их собственными глазами — джунгли казались ему еще более неправдоподобными и нереальными, чем прежде, пока были знакомы лишь по книгам. Зловещий, давящий сумрак Великого Леса, ночные вскрики обезьян, священный колодец, развалины затерянного города, цепко оплетенные лианами, — неужели это и в самом деле было? И дождь, непрерывно льющийся с неба. И то, как Андрей лежал в луже на берегу мутной Усумасинты, постепенно приходя в себя. И как потом три дня они мчались на плотах по взбесившейся реке, рискуя каждый миг налететь на какую-нибудь корягу и перевернуться, а дождь все сеял и сеял с неба…

Неужели все это было наяву, не во сне?

Как поверить в это, когда за окном видны среди молодой зелени привычные стеклянные крыши институтских оранжерей, а за ними вздымается среди деревьев высокое здание Вычислительного центра. Все такое привычное, знакомое до мелочей, словно и не уезжал никуда.

Первые дни ему было не до лирических переживаний. Сразу захлестнула горячка работы.

Три пробирки с заветными образцами, добытыми из гробницы, все-таки разбились во время купанья в разбушевавшейся Усумасинте. Одну пробу Андрей забраковал: были опасения, что стерильность нарушилась. Но остальные уцелели, ему удалось довезти их благополучно до лаборатории.

Теперь надо было узнать, какие невидимки прячутся в этих пробирках.

Нелегкая задача, а вернее — множество трудных задач стояло перед Андреем. Ведь неизвестно, какие именно микробы или вирусы могут находиться в привезенных пробах. Их предстояло точно определить, опознать, а для этого нужно было сначала разделить, подобрать для каждого возможного вида такую питательную среду и температурный режим, чтобы в данной пробирке заведомо оказалась лишь одна разновидность микроскопических обитателей и притом в наилучших условиях для своего размножения.

Целыми днями сидя в изолированной от всего мира камере-боксе, Андрей занимался рассевом привезенных культур по чашкам Петри и плоским флаконам-матрацам с питательными средами. Затем эти посевы помещались в термостаты, где на обильных «хлебах» невидимки начнут быстро размножаться, и тогда их удастся опознать под микроскопом.

Работа эта была кропотливой и медленной. Но еще больше возни с вирусными пробами. В отличие от микробов вирусы могут жить и размножаться лишь в культурах живых тканей. Лучше всего для этого подходят обыкновенные куриные яйца с только начавшими развиваться зародышами. Берут шприц с пробой, которую надо проверить и размножить, прокалывают иглой скорлупу и вводят туда порцию неопознанных вирусов-невидимок. Теперь остается тщательно заделать крошечное отверстие, поместить яйцо в термостат и ждать.

Ожидание было самым томительным и трудным. Пока Андрей был занят рассевом, время летело. Но потом оно вроде сразу остановилось.

Он пытался заставить себя не торчать целыми днями без толку в институте, хитрил сам с собой, придумывая хоть какие-нибудь занятия. Начинал писать отчет, но тут же бросал, потому что ведь оставалось неизвестным самое главное — результаты его путешествия. Старался заставить себя заняться другими исследованиями, которые отложил на время поездки. Темы были интересные, но сейчас они все как-то потускнели.

Он уходил бродить по улочкам, свободно змеившимся между домами и незаметно переходившим в лесные тропинки, где, разглядывая его, на соснах цокали и приветственно размахивали хвостами любопытные белки, а из-под ног вдруг выскакивал затаившийся, перепуганный заяц.

Но мысли его все время оставались в лаборатории, где в термостатах медленно зрели ответы на вопросы и загадки, не дававшие ему покоя. И рано утром, в предрассветной темноте он уже спешил, все убыстряя шаг, к зданию института, на фронтоне которого еще по ночному сияла неоновым светом романтическая эмблема — витая загадочная спираль молекулы ДНК, таинственной хранительницы наследственности. Сразу же проходил в лабораторию. Убедившись, что все благополучно и автоматика точно выдерживает нужный режим, Андрей уныло брел в свой кабинет или отправлялся на какое-нибудь ученое обсуждение. Но вскоре снова возвращался в лабораторию — лишний раз убедиться, что все в полном порядке и делать ему пока нечего…

А вечерами дома, со стены на него с загадочной усмешкой смотрел древний жрец — копию погребальной маски, так понравившейся Андрею, подарил ему при прощании профессор.

Жрец словно спрашивал его:

— Ну, так что же ты надеешься найти в своих пробирках: следы пришельцев из Атлантиды или космических гостей?..

От Альвареса шли письма, проникнутые нетерпением, хотя он и предостерегал от поспешности, которая могла бы испортить исследования:

«…Хочу напомнить вам, дорогой друг, что у древних майя был неплохой обычай: историков; искажавших факты, там неукоснительно и без всякого снисхождения казнили…