Следствие ведут знатоки

Томин полюбовался детским творчеством.

— Прелестный цветочек. Только… какая это Татуся?

— Боже, что за человек! Родную племянницу не помнит! Лизина дочка.

— Да? И сколько ей?

— Уже четыре года.

— А-а, ну успеем познакомиться.

— Уж ты успеешь! К свадьбе ее ты успеешь! Который год не был на родине!

Она прервала свои сетования лишь с появлением Знаменского и Кибрит. Последняя вручила болящему букетик первоцветов.

Томин уткнул в них нос — аромата цветочки не имели, но обдавали свежестью. Тамара Георгиевна отправилась налить воды в вазочку.

— Она меня сгноит на этой койке! — пожаловался Томин. — Все бока отлежал. Ну садитесь же, рассказывайте, как там без меня.

— Пропадаем, Саша.

— Ладно, скажите спасибо, что выкарабкался.

— Громадное спасибо, Шурик! Кстати, твой коллега из ОБХСС удрал в экономический институт, в аспирантуру.

— Миша Токарев? Ай-я-яй. Вот вам и запасное «То». Надеюсь, теперь вы поняли разницу между «То-карев» и «То-мин»?

— Еще бы! Ждем не дождемся, когда вступишь в строй действующих гигантов.

— Через недельку выйду железно.

— Выйдешь, когда выпишут. — Тамара Георгиевна поставила на тумбочку цветы.

— Ну разумеется, разумеется… Мамуля, дай нам немного пообщаться.

Та неохотно подчинилась.

— Зина, последите, чтобы он не делал резких движений. И категорически — ничем не волновать. Скоро тебе на процедуру, пойду проверю, все ли в порядке.

Ушла. Пал Палыч посочувствовал:

— Тамара Георгиевна правит железной рукой.

— И не говори! Ее даже главврач боится. Ну, рассказывайте, рассказывайте!

Тамара Георгиевна на секунду приоткрыла дверь:

— Когда зазвонит будильник, одну таблетку синенькую, одну желтенькую.

— Мать с Колькой шлют тебе привет. Вот такущей величины, еле донес.

— Мои тоже, Шурик.

— И Петровка, 38, в полном составе.

— Приветы — хорошо, а новости лучше.

— Из новостей есть одна, которая касается Зиночки. В УБХСС пришел начальником отдела один полковник…

Зазвонил будильник. Кибрит вытряхнула из пузырьков таблетки.

— Запьешь?

— Я насобачился глотать их так. И как полковник касается Зинаиды?

— Больно впечатляющий полковник. С этакими стальными глазами.

— Хм… Послушай, Зинуля…

Та отмахнулась, вынула номер милицейской газеты «На боевом посту» с портретом молодого мужчины в траурной рамке.

— Хоть и не велено волновать, да все равно узнал бы… Помнишь, было дело об автомобильной аварии? Мы искали пешехода…

— Помню.

— С нами работал инспектор ГАИ Филиппов.

— И его помню.

— Тут указ о его посмертном награждении.

— Ясно… Как?

— Грабители угнали машину… он стал задерживать… их четверо было, — пояснил Пал Палыч.

— Хоть взяли?

— Взяли.

— Спрячьте от мамы, потом прочту… «Милиции за это деньги платят», — зло передразнил он кого-то. — Не платят ей даже близко тех денег, за которые так вот работать! А тем паче собой рисковать. Сколько болванов на свете — просто поразительно!

Тамаре Георгиевне одного взгляда достало, чтобы уяснить ситуацию.

— Ну вот. Уже чем-то расстроили.

— Мама, как не расстроиться, когда в Управление пришел красавец полковник и ухаживает за Зиной! А я валяюсь тут. Кошмар.

— Ладно-ладно… полковник… Будильник звонил?

— Звонил. Съел.

— В процедурной все готово.

Знаменский и Кибрит встали. Томин затосковал:

— Братцы, подождите! Десять минут, не больше. Не поговорили же!

Они, конечно, остались.

— Мама, не поддерживай меня за талию. Я вдесятеро здоровей тебя!

— А ты потихоньку, не на пожар, — уже из коридора донесся обмен репликами.

— Зиночка, с утра я тебя найду?

— Вряд ли.

— Тогда сейчас два слова. Помоги организовать комплексную экспертизу. Понадобятся и судебные медики, и трассологи.

— Зачем они тебе?

Пал Палыч изложил суть уличного происшествия.

— Так вот, понимаешь, драка частенько выглядит сумбурно, со стороны не все усмотришь. Обвиняемый, например, говорит, что парень споткнулся и расшиб голову без его помощи. Поэтому, что бы ни рассказывал свидетель, лучше перепроверить.

— И что нужно?

— Во-первых, соотнести рост преступника и пострадавшего…

— Погоди, буду уж сразу записывать. Но ты говоришь, единственный свидетель. А сам потерпевший?

— Пока в тяжелом состоянии, допрашивать не разрешают.

Они еще обсуждали подробности будущей экспертизы, когда Томин вернулся.

— Все их процедуры — фигня собачья, — объявил он, уселся на койку и вдруг грустно как-то задумался.

Тамара Георгиевна, поджав губы, удалилась.

— Знаете, братцы, кто меня по-настоящему спас? Одна удивительная сестричка… То есть, конечно, многие выхаживали. И тебе, Зинаида, я не забуду, и другим. Но вот та… а я даже имени не ведаю. Куда-то пропала, когда я совсем в себя пришел. Потом сюда перевезли… Сестер полно, а мне ее не хватает. Это она меня вытащила! В первые дни.

Знаменский с Кибрит украдкой переглянулись: оба подумали о Багровой.

— Шурик, а какая она? — осторожно спросила Зиночка.

— Как магнит. Как свет.

И сам себя высмеял:

— Отличный словесный портрет. Объявляется розыск света. Помню только глаза и руки. А во сне вижу отчетливо… Как полагаете, можно влюбиться в состоянии клинической смерти?

— Поскольку до того у тебя свободной минуты не было, то ты и воспользовался, — внешне весело высказался Пал Палыч.