Следствие защиты

В нем-то и было все дело, разве не так? Она никогда не завела бы этого романа, если бы ее собственный брак в какой-то своей основе не разочаровал ее. Она утратила веру в Уоррена – он представлялся ей человеком, идущим в никуда, человеком, как она когда-то выразилась, растерявшим свой пыл. Их сексуальная жизнь наладилась, затем снова поблекла. Уоррен не находил с нею контакта; не находил уже целый год, с того времени, как они вместе обращались к психиатру. Что творилось у него внутри, за всей этой внешней скорлупой? Она понятия не имела. Все их вечера проходили в компаниях юристов, и единственной темой бесед было происходящее в суде: бесконечные саркастические замечания по поводу судебных дел, судей, прокуроров, – отвратительные адвокатские сплетни. Вне работы ее жизнь была вялой и скучной. Какой-то незаполненной. Уоррен нагонял на нее скуку. Возможно, делая всю эту чепуху, назначенную судом, надевая белый поварский колпак и готовя свои изысканные блюда, погружаясь после ужина в кресло и рыская по всем сорока восьми телевизионным каналам, Уоррен скучал сам. Во всяком случае он производил именно такое впечатление. Может быть, Чарм больше уже не была влюблена в него.

– “Влюблена” – это иррациональное утверждение. Но ты любишь меня, – упрямо сказал Уоррен. – Это разные вещи.

– Не обращайся со мной, как с девчонкой-подростком. Я понимаю, в чем разница. Да, я действительно люблю тебя. Я за тебя переживаю. А последние несколько лет мне тебя жалко.

Не больше, чем мне самому, подумал Уоррен.

Но это было все не то. Он хотел объяснить это ей, но все слова казались ему претенциозными и глупыми, а нужные не приходили.

– Ты хочешь бросить меня и выйти замуж за этого парня?

– Он оказывает на меня большое давление.

– Это не ответ, Чарм.

– Я сама не знаю, что я хочу сделать.

Уоррен взглянул на свои часы. Было десять минут восьмого.

– Я прошу прощения, – сказал он. – Ты хочешь больше, чем знаешь. Я полагаю, что разочаровал тебя. Может быть, я тоже в тебе разочаровался. Мне бы хотелось поговорить с тобой обо всем этом. И еще я прошу прощения, но я должен идти. Мы поговорим, когда я вернусь. Или выберем для этого время завтра.

Затуманившиеся глаза Чарм вспыхнули.

– Ты уходишь? Теперь? Куда же?

Уоррен уже шел к двери спальни, доставая ключи из кармана джинсов.

– На бейсбол со Скутом Шепардом и клиенткой.

– Ты это серьезно? Смотреть бейсбол, когда наши жизни разлетаются в стороны?

– Я обязан идти. Это работа.

Он ненавидел эти слова, даже когда произносил их.

Чарм спрыгнула с кровати и бежала за ним босая через весь коридор и гостиную до самой прихожей. Когда рука Уоррена уже легла на дверную ручку, он обернулся и посмотрел в лицо жены.

– Ненавижу тебя! – крикнула она.

Он протянул руку и коснулся плеча Чарли, но она вырвалась и отступила назад. Уоррен мягко сказал:

– Чарм, слушай меня внимательно. Я по-прежнему люблю тебя, и я никуда тебя не пущу.

Он открыл дверь и ступил в вязкий зной летнего вечера. Уже почти стемнело. Уоррен обернулся и сказал более строго:

– Что касается того нью-йоркского адвоката с женой и тремя детьми, то его история так же грустна, как двухдолларовый фильм. Бьюсь об заклад, что он пьет мартини перед обедом и носит рубашки с аллигаторами на карманах. Если я еще раз увижу его ошивающимся возле моего дома, то он и будет тем, кого я растопчу своими ковбойскими ботинками.

Но, сказав все это, Уоррен не почувствовал себя сколько-нибудь лучше. Сидя в машине по пути в “Астродоум”, он ощущал себя дураком, рогоносцем, бездомным человеком. Таким же бездомным, как Гектор Куинтана. Сидя в машине, он плакал.

8

Команда “Астро” благодаря Глену Дейвису с двумя помощниками быстро перехватила инициативу, и толпа на проветриваемом кондиционерами крытом стадионе “Доум” разразилась неистовым гулом. Сидя в ложе позади третьей линии, Уоррен тоже свистел и улюлюкал. Обычно он не был большим поклонником хьюстонской команды, но в тот вечер у него имелись серьезные основания желать поражения нью-йоркской “Мет”.

– Дави их! – вопил он после хоум-рана. – Давай!

Питчером у “Астро” стоял Майк Скотт.

– Врежь им как следует, Майк! Не жалей их!

Джонни Фей Баудро, сидевшая рядом с Уорреном, фыркнула от смеха.

– Вы, безусловно, получаете удовольствие, мистер Блакборн. Я ценю такого рода энтузиазм.

Скут потягивал из серебряной фляжки “Уайлд теки”. Уоррен, Джонни Фей и парень по имени Фрэнк Сойер, сказавший, что он родом из Алабамы, пили пиво из пластиковых стаканчиков. Сойер был гладко выбритым лет тридцати мужчиной со светло-голубыми глазами и коротко подстриженными белокурыми волосами. Говорил он очень мало, и когда бы Уоррен на него ни взглянул, Сойер заставлял себя улыбаться принужденной полуулыбкой. Военный, решил Уоррен. Похоже, Сойер был одновременно и телохранителем, и платным любовником Джонни Фей. По ее словам, он работал в ее клубе вышибалой. Я с удовольствием нанял бы его, подумал Уоррен, чтобы он вышиб того проклятого нью-йоркского адвоката.