Следуя за Мухаммадом. Переосмысливая ислам в современном мире

Религиозный язык, используемый для воздействия на массы, по своей сути риторичен. Лихие религиозные лозунги, возвещающие о тотальном противостоянии, не должны приниматься за чистую монету, особенно учитывая, что они немедленно влекут за собой определенные политические последствия. Анализируя подобную риторику, всегда стоит задать типичный адвокатский вопрос: кому это выгодно (cuibono)? Утверждения, которые приписывают актуальные политические разногласия фундаментальным религиозным позициям, имплицитно содержат в себе посылку о невозможности переговоров, поскольку религиозные позиции вечны и не привязаны к текущим событиям. Это удобно для приверженцев крайних взглядов, жаждущих ожесточенной борьбы. С одной стороны, радикальные движения, находящиеся в оппозиции к государству, могут описывать свою борьбу как религиозную войну, на которую их благословил Бог. Даже если их мало, с помощью таких заявлений они могут оправдать любые действия, даже насильственные, поскольку их борьба ведется за истину и против зла. С другой стороны, для властей, желающих искоренить инакомыслие, удобно навесить на своих оппонентов ярлык религиозных фанатиков; это освобождает правительство от обязательств предоставить им право на законное выражение своего недовольства, раз уж речь идет о неадекватных фанатиках, полностью лишенных разума… Те, кто увязывает конфликт с религией, будь то оппозиционеры или власти, не говорят от лица масс религиозных людей, и они противоречат самой истории религии[25]. Но такова сила масс-медиа, что распространяют эти грозные лозунги противостоящих друг другу религиозных групп во все уголки земли, и эффект от этого вполне ощутим и убедителен.

Исторически возникли причины, по которым ислам стал орудием политической оппозиции. На протяжении веков колониального господства многие ближневосточные страны с энтузиазмом заимствовали европейские доктрины: Филиппины под испанским правлением приняли католицизм, Корея – протестантское христианство, Китай – марксизм, Япония – доктрину прогресса и модернизации. В XIX веке для Индии оплотом сопротивления этому стала индуистская традиция, находящаяся под огнем критики со стороны британской колониальной администрации и христианских миссионеров. Ненасильственный национализм Махатмы Ганди, хоть он и уходил корнями в индуистскую доктрину, воспринял идею религиозного плюрализма и светского государственного устройства Индии. Только в последние годы в Индии возник феномен религиозного фундаментализма, который, в свою очередь, стал невольным ответом на мусульманский фундаментализм, равно как и на деятельность христианских миссионеров. Но, хотя буддизм был силен в условиях контекста конкретной национальной культуры, например, в Шри-Ланке и на Тибете, его сложно было адаптировать под нужды массовых политических движений. Вне контекста исламской традиции бесполезно искать иной автохтонный символический источник идеологии, который мог бы напоить идеологию сопротивления в Азии или Африке.

В некотором роде слово «ислам» приобрело особую важность в результате молниеносного взлета религиозной мысли, начиная с первой половины XIX века. До этого на шкале традиционной теологии арабский термин «ислам» обладал второстепенной значимостью. Означая «подчинение [Богу]», понятие «ислам» успешно отображало тот минимум действий, которые вменялись в обязанность [мусульманскому] сообществу (в общем и целом, это исповедание веры[26], молитва, пост в месяц Рамадан, выплата милостыни[27] и совершение паломничества [хаджа] в Мекку). Куда более важную роль для религиозной идентичности играло понятие «вера» (Иман), означающее веру в Бога и во все, что было ниспослано через пророков (мир им), и все дебаты между теологами разворачивались вокруг того, как определить истинно верующего (му'мин). Однако термин «муслим» («мусульманин»), обозначающий «того, кто подчинился (Богу)», всегда обладал корпоративным и социальным смыслом, указывая на принадлежность к религиозной общине. Термин «ислам», тем самым, на практике стал связанным с политикой – как для находящихся вне исламской общины, так и для тех, кто принадлежит к ней и хочет отграничить своих от чужих.