Следующая остановка - расстрел

Вернувшись на службу в Управление С, я подал заявление с просьбой направить меня на курсы английского языка при Высшей школе КГБ имени Дзержинского, но начальник моего отдела Павел Громушкин, бывший колхозник, аж взорвался от негодования:

— На что тебе английский? Да ты хоть лопни, но в Англии тебе никогда не работать!

Тогда я подумал, что Великобритании мне не видать потому, что долгое время находился под наблюдением датской спецслужбы, и из-за моих поездок в Западную Германию. Только спустя некоторое время мне стала известна истинная причина такого ко мне отношения. Оказалось, что незадолго до этого в Буэнос-Айресе в момент выемки содержимого из тайника два офицера КГБ попали в ловушку, устроенную аргентинской спецслужбой. Когда вспыхнул яркий свет, наши разведчики увидели, что окружены полицией, и оказали ей сопротивление.

Они попытались бежать, но их задержали с поличным. Перед тем как освободить из под стражи и выдворить из страны, их допросили.

Более того, в те же дни в руки аргентинской спецслужбы попали Мартыновы, семейная пара наших нелегалов, которых я, в бытность мою в Копенгагене, сажал на советский пароход, следовавший рейсом до Ленинграда. После допроса аргентинцы передали наших разведчиков для дальнейшего разбирательства американцам, и Громушкин был абсолютно уверен, что Мартыновы расколются и расскажут, как их, иностранных граждан, сотрудник советского посольства с дипломатическим паспортом отправлял из Копенгагена в СССР, опишут мои внешние данные, и тогда все западные спецслужбы узнают, что Гордиевский, он же Горнов, является сотрудником КГБ.

Насколько убедительны был и доводы моего начальства, я не мог судить. Мартыновы подлинного моего имени не знали, но выйти на меня датской спецслужбе не составило бы труда. (Два года спустя один старший по рангу офицер назвал опасения начальства в отношении меня сущей чепухой. «Большинство наших сотрудников через пару месяцев пребывания за рубежом могут считаться засвеченными — сказал он мне. Так какое же это имеет значение? Даже если ты отправишься туда чистеньким, то через несколько недель все равно засветишься».)

Но так или иначе, Громушкин решил направить меня на работу в страну, неподвластную влиянию враждебных Советскому Союзу государств, — в Марокко. Это означало, что теперь мне придется учить французский. Итак, последующие два года пребывания в Москве я учился на курсах французского языка.

Эти годы я расценивал как промежуточный этап в моей жизни, так сказать, карьерное безвременье или перепутье. Я был определен в аналитическую группу, где работа была скучной и однообразной, хотя я узнал много нового о том, как в КГБ изготавливаются документы и какими делишками занимаются его сотрудники. К примеру, я стал свидетелем такого случая. В интуристовских гостиницах мы держали двух трех человек, в задачу которых входило фотографирование паспортов приезжавших в нашу страну иностранцев. Иногда нам срочно требовалась копия какого-нибудь штампа, проставляемого в паспорте, и один из сотрудников нашего отдела тут же отправлялся в какую-нибудь из этих гостиниц. Однажды с той же целью я приехал в гостиницу «Интурист», что находится в начале улицы Горького, вошел в холл и у самых дверей заметил нашего сотрудника, разговаривавшего с парнями бандитского вида. Увидев меня, он подошел ко мне, протянул конверт с копией иностранного паспорта и спросил:

— Знаешь, кто те ребята?

— Похоже, из КГБ, — ответил я.

— Точно. Это группа наблюдения. Знаешь, здесь два номера оборудованы скрытыми камерами. Так вот, вон та красотка из службы размещения со своим парнем в одном из них только что занималась любовью! Можешь себе представить, по полной программе!

— Отвратительно, — холодно заметил я. Ни эта девушка, ни ее дружок не являются объектами для наблюдения. Вы снимаете на пленку случайных людей ради своего сомнительного удовольствия.

Парень, решив, что я на него донесу, сразу же заволновался. Конечно же, я никому об этом не доложил, но этот эпизод служит наглядным примером того, как низко опускаются сотрудники КГБ.

В техническом плане мы стали уступать некоторым своим партнерам, особенно секретной полиции Восточной Германии — Штази, чье мастерство в изготовлении фальшивых документов достигло невиданного совершенства. Немцы отказались от использования старого каталога цветности и перешли на цветные фотографии мелкой зернистости. В бытность мою в КГБ наша разведка переняла у немцев эту систему фотографирования, благодаря которой фотографии стали намного качественней.