Следующая остановка - расстрел

Когда она и ее коллеги обнаружили, что я уже знаю несколько языков и стараюсь изо всех сил овладеть еще одним, они стали всячески мне помогать, чтобы поддержать мой энтузиазм. Вместе с тем меня удивило равнодушное отношение наших преподавателей к истории языка — к предмету, который всегда вызывал у меня живейший интерес. Однажды в перерыве между занятиями я, зная об этом, вычертил на классной доске схему, которая наглядно демонстрировала видоизменение различных слов при переходе из немецкого в датский, из датского в шведский и из шведского в английский. Судя по всему, это произвело на мою преподавательницу определенное впечатление, из чего я заключил, что ей просто не приходило никогда в голову использовать в учебном процессе исторический фон.

Полный курс английского языка был рассчитан на восемь семестров, то есть на четыре года. У большинства слушателей был серьезный побудительный мотив к изучению языков, поскольку каждый сотрудник, получивший свидетельство об окончании курсов, мог претендовать на увеличение зарплаты на десять процентов. Мне, однако, овладение английским не сулило никакой материальной выгоды. Дело в том, что максимальная надбавка к зарплате за знание иностранных языков не могла превышать двадцати процентов, причитавшихся за два языка, и, так как я уже знал немецкий и датский, у меня отсутствовал подобный стимул. Учеба мне давалась нелегко. Выполнение домашних заданий требовало много времени. Каждый день нам полагалось делать полный перевод сводки утренних новостей, передаваемых всемирной информационной службой Би-би-си, записанной на магнитофонную пленку. Одну неделю занятия проводились по утрам, другую — по вечерам, и, хотя мне было очень трудно совмещать учебу с работой, я был полон решимости овладеть английским языком в рекордно короткий срок и в результате сумел одолеть четырехлетний курс за два года. Я уверен, что во многом обязан этим предыдущей лингвистической подготовке, или, точнее, своему знанию немецкого, шведского, французского — правда, в значительно меньшей степени — и, наконец, датского. Особенно я гордился тем, что, будучи по возрасту самым старшим на курсах — я начал изучать английский в сорок один год, — я обогнал своих более молодых товарищей.

В один прекрасный летний день 1981 года мне предстояло сдать свой последний экзамен, и, надо сказать, я успешно справился с этим. Это не означало, однако, что я мог свободно разговаривать на английском: мои знания еще не были достаточно глубокими. Но сколь восхищался я им! Для иностранца английский подобен гигантскому зданию, которое, как выразился кто-то из знаменитостей, по мере приближения к нему становится все выше и выглядит еще величественней, чем издали. Одним из свидетельств богатства этого языка может служить хотя бы то, что мой лучший, двухтомный, англо-русский словарь содержит сто шестьдесят тысяч слов, в то время как в аналогичном, того же объема, французско-русском словаре их насчитывается только шестьдесят тысяч.

Испытывая определенные трудности в разговорной речи, я в то же время довольно свободно читал по-английски. Помню, меня просто очаровали короткие рассказы Сомерсета Моэма, чей язык я нашел исключительно четким и ясным. Тогда же, к немалому своему удивлению, в политическом отделе библиотеки КГБ я наткнулся совершенно случайно на шесть томов «Истории Второй мировой войны» Уинстона Черчилля, изданных в переводе на русский в 1955 году, во время хрущевской оттепели, «Воениздатом». Это было великолепное издание в таком же точно твердом переплете, как и оригинал. Я почерпнул из этого издания, а также из предисловия к нему, написанного одним из крупнейших государственных деятелей Запада, много интереснейших сведений, доселе мне неизвестных. Читая том за томом, я начал лучше понимать, как функционировала во время войны английская гражданская служба, как составлялись и посылались каблограммы и многое-многое другое. Этот труд произвел на меня неизгладимое впечатление. Сидя в автобусе, развозившем нас каждый вечер из учреждения по домам, я всегда держал раскрытым у себя на коленях один из томов и, когда мне попадалось что-то особенно интересное, зачитывал соответствующий пассаж вслух. Мои товарищи офицеры, которым давно уже наскучило ездить одним и тем же маршрутом, ничего не имели против. Один из эпизодов, который я зачитал им, касался поездки Черчилля в СССР.