Следующие шаги природы

На своеобразной шахматной доске он сыграл четыре или пять военных партий по примеру Бисмарка и фон Мольтке и продемонстрировал к своему полному удовольствию, с какой легкостью может быть побеждена армия маленьких смуглых человечков. Все его мысли были заняты этой темой. Он ничего не видел, ни о чем не думал, кроме войны в Китае.

Поэтому не странно, что когда он шел к церкви, ему казалось, что он ступает по улицам Запретного города в Поднебесной, что толпы людей расступаются перед его приближением, и что вместо своей жены он вот-вот встретит императрицу Китая".

Когда колокол пробил час полудня, он вошел в священное здание и сел в вестибюле в ожидании благословения.

Жаркое солнце струилось сквозь окна с тяжелыми витражами и наполняло помещение опаловым светом. Воздух был спертым и застоявшимся, и в ожидании вступительных аккордов канона на него навалилось чувство сонливости.

Это было воскресное причастие, и служба была длиннее, чем обычно. Он не просидел и нескольких минут, когда начал ощущать то чувство смутного счастья, которое приходит, когда человек медленно погружается в сон.

Его голова мало-помалу клонилась вперед, он начал дышать ровно и медленно, и через несколько секунд, почти мгновенно, погрузился в сон.

Во сне он перенесся в страну Конфуция, и там с ним происходили удивительные вещи. На пристани его встретил специальный посланник и доставил в покои императрицы, где его наградили орденом семиглавого дракона и сделали генералиссимусом при Ли Хунг Чанге.

В его обязанности, как он и предвидел, входило обучение китайского солдата тому пути, по которому он должен идти. Это приносило огромную радость его сердцу, так как это была единственная вещь в мире, которую он хотел бы осуществить.

В течение следующих нескольких недель во сне он осматривал береговую оборону, приводил устаревшие войска в подобие современных, учил офицеров пользоваться скорострельными пушками и обучал солдат владению оружием. Он также водил большие группы людей в длительные марши и учил их ценности разомкнутого строя и строевого шага.

С помощью суровой дисциплины ему удалось менее чем за два месяца превратить ораву вопящих дикарей в организованных воинов, а затем он думал, что у него будет возможность обучить их наступательной тактике, которую с таким эффектом применяют американцы. Но тут же его планы провалились. Он внезапно столкнулся с новыми обстоятельствами.

Японцы подготовились к конфликту быстрее, чем он ожидал, и уже огромная армия готовилась к высадке в Порт-Артуре. Когда ему принесли это сообщение, он был ошеломлен, так как находился за тысячу миль и знал, что сражение неизбежно.

Он боялся, что если он не будет присутствовать и не возглавит оборонительные мероприятия, то китайская армия не выдержит атаки и будет с позором выдворена с поля боя. Для него это было бы сокрушительной катастрофой, так как это было бы первое сражение, в котором его войска имели бы возможность продемонстрировать полезность и практичность американских методов.

Если бы они потерпели поражение в этом сражении, это означало бы для него позор на всю жизнь. И все же он был там, в тысяче миль от Порт-Артура, и не было никакой возможности добраться до этого города в течение трех дней, а к тому времени битва будет уже либо проиграна, либо выиграна.

Ситуация была мрачной, но это не удержало его от того, чтобы поспешить на фронт. Он нанял специальный поезд и по меркам китайской железной дороги добрался довольно быстро, но когда до порта оставалось около ста миль, его встретили толпы бегущих туземцев.

Из обрывков разговоров, оброненных тут и там, он узнал, что Порт-Артур пал накануне. Что завоеватели отдали на меч мужчин, женщин и детей, и что кровь текла по улицам как вода.

С больным сердцем, измученный долгим путешествием, он чувствовал, что жизнь не стоит того, чтобы жить, и когда к нему подошел отряд китайских солдат и сказал, что он арестован, он не сделал никакого движения, чтобы оказать им сопротивление, его едва ли волновало, что с ним сделают, и даже не спросил, по какому обвинению был произведен арест…

Однако вскоре ему это стало известно, так как его отвезли в расположенный неподалеку внутренний город и там бросили в тюрьму. Среди его товарищей по заключению было много офицеров китайской армии, некоторые из которых были с войсками в битве при Порт-Артуре.

Он спросил о причинах их заключения, и тогда он узнал, что они были приговорены к смерти за поражение в битве. Он не слышал об этом раньше, но вскоре узнал, что по закону все командиры побежденной армии предаются смерти.

Он не принадлежал к разбитой армии, но его приговорили к смерти из-за его выдающегося положения, потому что говорили и считали, что если бы китайские войска сражались по-своему и в своем стиле, они бы победили.

Горману было все равно. Ему было все равно, что с ним случится, потому что он понимал, что газеты всего цивилизованного мира будут полосовать его имя как имя американца, который грубо разрушил свои идеалы и показал всему миру, что прогресс с язычниками невозможен.