Следующий апокалипсис. Искусство и наука выживания

Большинство археологов считают, что в конечном итоге разного рода коллапсы являются результатом разрушения сложных систем, образующих общество, а не следствием каких-то изначальных причин, запускающих процесс распада. Макэнани озвучила эту идею в нашей беседе, сосредоточив внимание на распаде связей, существовавших в мире майя в конце классического периода.

— На мой взгляд, ключом ко всему происходящему являлась структура альянса. По какой-то причине структура разрушилась, и именно это сделало регион непригодным для жизни.

Даже убедительные доказательства засухи следует воспринимать с точки зрения фактора, подорвавшего сложные системы, необходимые для поддержания общества в рабочем состоянии. Макэнани подчеркивает, что засуха влияет на систему, и нам нужно эту систему изучить.

— Подумайте, что в те времена не было Организации Объединенных Наций, которая доставила бы тонны зерна в район, где голодают люди, и вы поймете, что продовольствие и снабжение этих мест всегда были проблемой. Люди и правда голодали. Полагаю, следует еще раз оглянуться и посмотреть на эту структуру альянса с политической точки зрения. Структуры, которые разваливаются под воздействием внешних факторов, становятся причиной коллапсов.

Данные о засухе неоднозначны, но между 750 и 1050 годами н. э. количество осадков по всему региону действительно сокращалось, хотя всей комплексности археологических данных засуха не объясняет{40}. Сокращение осадков происходило неравномерно в разных регионах в разные периоды времени, их количество то сокращалось, то снова восстанавливалось. Это противоречит картине масштабной, устойчивой засухи. По мнению Макэнани, засуха является одним из возможных факторов, повлиявших на политические преобразования, но не объясняет глубоких изменений. При поиске причины катастрофы в прошлом следует учитывать, как изменения, особенно кризисы, повлияли на существовавшие политические системы. Хрупкость политических систем просто поразительна. Макэнани коснулась этой темы в нашей беседе.

— Политические системы гораздо более чувствительны, чем нам хотелось бы верить. Они хрупки по своей природе. Я думаю, что мы осознаем, насколько хрупка и наша собственная система, которую мы считали крепкой и надежной демократией. На мой взгляд, именно поэтому политические системы сменяют друг друга гораздо быстрее, чем, скажем, религиозные или социальные. Они, как правило, куда более долговечны.

В течение месяцев, последовавших за нашим разговором, эта политическая нестабильность проявилась еще более явно, чем когда-либо. Мы видим хрупкость рухнувших систем; в конце концов они действительно рухнули. Также мы видим устойчивость систем в моменты великих перемен. Характер и степень устойчивости, как и все остальное, меняется в зависимости от конкретного события. Так, Иномата видит свидетельства большой устойчивости после упадка майя в конце доклассического периода и признаки совсем иной устойчивости после классического коллапса майя.

— В конце доклассического периода, после распада [крупных поселений или метрополий, таких как] Эль-Мирадор и так далее, появились другие центры, например Тикаль. Это свидетельствует о гибкости и устойчивости.

В рамках второго кризиса эта устойчивости уже не так очевидна. Он продолжает:

— В конце классического периода в этом же районе наблюдалась резкая убыль населения, и во многих регионах численность так и не восстановилась. На севере ситуация более или менее выправилась, но совершенно непонятно, почему южные регионы пострадали так сильно, а восстанавливались так медленно.

Несмотря на устойчивость человеческой популяции и способность к восстановлению численности, не следует забывать, что упадок мог быть глубоким. Иномата предостерегает нас от склонности преуменьшать значение коллапса, ведь этот процесс был долгим, сложным и вызван целым рядом причин.

— Безусловно, это был долгий и сложный процесс, — утверждает он, — но некоторые люди переоценивают его разнообразие и плавное, поэтапное течение.

Отчасти эта тенденция является следствием неполноты наших хронологий, которые не позволяют точно определить, когда что-то произошло и что еще происходило в то же время. Очевидно, не существует единого мнения о том, что предшествовало событиям в конце классического периода в равнинах майя. Также нет единого мнения относительно того, как происходил спад, можно ли назвать его «коллапсом», являлись ли происходившие перемены масштабными и однородными. Единственное, в чем мы наблюдаем что-то похожее на консенсус, так это в том, что классический крах цивилизации майя представлял собой продолжительную и сложную серию событий и причинно-следственных связей, которые менялись в зависимости от времени и пространства, но которые привели к распаду существовавших в то время социальной, политической и экономической систем. Любое из этих событий могло повлечь за собой другую реакцию, которая затягивала процесс до тех пор, пока изменения не пронизывали все слои{41}.