Следующий мир

— Можете, — снисходительно разрешил он, убедившись, что у меня есть самое важное, дающее в земном мире право на жизнь. — Прошу сесть и не покидать это помещение! Я сообщу о вас комиссии по расследованию дела об убийстве профессора Джемса Брукса! — прибавил он многозначительно. — Вы арестованы и находитесь под наблюдением моих помощников.

Пьяный шум раздражал меня, а от вони я прямо задыхался. Резкие, хриплые голоса резали ухо. Опустившись на кривой и жесткий стул, я кликнул кельнера.

— Сделайте яичницу, — сказал я, кинув монету.

Вместе со мной уселись за стол оба полисмена.

— Какой сегодня день и число?

— Четверг, 15 апреля.

— А который теперь час, точно?

Полисмены вынули часы и ответили:

— 8 часов и 24 минуты, но больше вам разговаривать не полагается.

«По закону», — подумал я, усмехнувшись. Я взглянул на свой хронометр и убедился, что профессор был прав: земное время отстало от показываемого на 17 часов и 47 минут.

Вскоре старший полисмен вернулся и торжественно объявил:

— Комиссия выехала на место происшествия.

— Очень рад! — громко ответил я.

Посетители снова зашептались.

На стол поставили грубый хлеб, а затем подали, наконец, и яичницу. Она была чем то засалена, но голод превозмог отвращение.

«Я вернусь туда, будь это связано с величайшим риском для жизни!», — думал я за едой.

Через некоторое время послышался шум подъехавшего автомобиля, и в комнату вошел высокий джентльмен. Посетители заволновались, полисмены вскочили, стали во фронт и взяли «под козырек».

В комнату вошел высокий джентльмен.

Джентльмен быстро подошел ко мне, протянул руку и произнес:

— Оскар Беркленд, председатель комиссии по делу профессора Джемса Брукса.

Этими словами заканчивалась рукопись мистера Вилли Брайта.

IV. Письмо профессора Брукса ученому миру

Айю, 15 апреля.

Бывшие коллеги! Вопреки вашим чаяниям, я оказался не только не сумасшедшим, но даже и не фантастом. Невероятная теория блестяще оправдалась на практике, о чем вы подробно узнаете от моего ассистента и товарища мистера Вилли Брайта. Не являясь ученым, он все же оказался единственным человеком, не будь это вам в обиду сказано, поверившим моим идеям и глубоко переживавшим со мной все мои неудачи и радости. Оставаясь верным и преданным до последней минуты, он не отступил от меня даже и тогда, когда благодаря моей «опасной авантюре», нам — одиноким и выброшенным за пределы мыслимого мира, — казалось, неминуемо грозила мученическая смерть. Публично приношу ему — Вилли Брайту — мою благодарность и признательность и заявляю, что написанный им отчет составлен по моему поручению, в моем духе и согласно моим инструкциям. Поэтому я беру на себя все вытекающие отсюда последствия, за которые лично отвечу по возвращении на Землю. А пока, уважаемые коллеги, я хотел бы сказать вам несколько слов по существу нашей экспедиции.

Считая вначале этим «существом» математику и физику, я позднее, однако, убедился, что есть вещи выше и шире. Наука, как и все то, чем разумные и неразумные существа занимаются, имеет своей целью стремление к благополучию за счет уменьшения страдания. Таким образом, величайшей наукой из всех является учение о всеобщем благе. Эти школьные истины трактуются в элементарных учебниках, но я осмеливаюсь преподнести их вам, ибо вы, не понимая этого, лишь увеличиваете зло.

Вы наивно удивляетесь, и мои слова возмущают вас. Но позвольте спросить, не своими ли руками мы сбросили углекопов в глубокие шахты, приковали рабочих к машинам на фабриках и открыли человечеству тайны массового и мученического истребления друг друга? Кто, как не мы, выдумали динамит, дредноуты, аэропланы, ядовитые и ослепляющие газы и способы заражения масс эпидемическими болезнями? Мы старательно лечим дряхлые единицы и одновременно калечим здоровые миллионы. Вы ответите, что мы не входили во все это, работая только ради чистой науки! Тем хуже для нас! Мы не убивали, но создавали орудия преступления, зная, как они будут использованы. Мы должны были входить в это и, нося почетное звание ученых, не могли не знать, что мы способствуем рабству. Мы умывали руки от последствий наших ученых трудов, но это не может умыть нашу совесть. Сидя на вершинах своих кабинетов, мы затыкали уши и закрывали глаза перед действительностью, но это далеко еще не снимает с нас ответственности.