Следы

— Понимаешь, их тут полным-полно, — возбужденно говорил Шелихов, — я-то сначала думал, что это от гусеничных траков моего бульдозера, а потом вгляделся — совсем другие они, эти следы…

Клепов поднял валявшиеся неподалеку обломки камней, приложил их друг к другу, потом несколько раз поменял местами, добавил еще пару небольших обломков-камушков и вдруг замер от удивления. Перед ним были явные признаки окаменевших отпечатков голых человеческих ног.

Бросив все другие дела, Клепов полез на другую сторону котлована, внимательно осматривая каждый кусок скалы. Вскоре он обнаружил и другие отпечатки: глубокие круглые, собранные по три вместе. Это были следы крупного непарнокопытного животного. Симметричными парами они почти всюду сопровождали следы человека.

С этого момента и начались долгие кропотливые исследования. Кроме первого котлована, геологи сделали еще много других шурфов и раскопов, перерыли всю ископаемую лагуну, перевернули горы грунта, изучили почти каждый квадратный метр древней земли. Вся лаборатория Клепова была завалена глыбами мергеля, известняка, доломита. Он внимательно изучал сотни и тысячи крупных и мелких образцов лагунных отложений, на которых сохранились загадочные следы. Он собирал их по частям, по крупицам, складывал, как детские кубики, как мозаику. Потом на кальке рисовал схемы перемещения следов на местности, лепил из пластилина модели.

Постепенно шаг за шагом Клепов восстановил до мельчайших подробностей всю картину погони носорога за человеком и, наконец, указал то самое место, где преследование закончилось трагическим и таинственным финалом.

И вот пришло это важное и, казалось бы, решающее открытие. Поздно вечером, когда Клепов уже ложился спать, ему позвонил домой Ким Баштаков, его старый добрый знакомый, который в палеонтологическом институте возглавлял группу поиска.

— Привет следопытам! — сказал он. — Еще не спишь? И не будешь? Нашли мы. Женя, твоего чуду-юду! Собрали уже по косточкам. Экземпляр, надо признать, впечатляющий, рост, фигура, все… Выставим в палеонтологическом музее — пускай поражает воображение посетителей.

Баштаков помолчал немного, потом продолжил:

— Но выявились странные вещи, объяснить их пока не могу. Понимаешь ли, твой зверюга отдал концы как раз в тот момент, когда воткнул рога в землю. Он не успел и шага сделать в сторону, как упал замертво в воду. Это мы установили точно.

— Что же с ним могло случиться, — удивился Клепов, — разрыв сердца, инфаркт миокарда?

— Не знаю, не знаю, — ответил Ким, — возможно, он был убит…

— Чушь какую-то ты порешь! Не мог же его прикончить своей деревянной палкой человек?

— Кстати, относительно этого… — Баштаков понизил голос. — Если говорить точнее, твой Хромой не был человеком.

— Ладно, хватит меня разыгрывать, — возмутился Клепов, — у меня у самого столько загадок — голова пухнет от них, а ты еще добавляешь. Давай-ка упрощать, а не усложнять.

— Да ты не кипятись, Женя, а послушай спокойно. — Ким сделал небольшую паузу и продолжал: — Наш антрополог подробно изучил вопрос, сопоставил формы ступни сотен ископаемых архантропов. Не буду тебя посвящать во все эти хиромантические хитрости. Скажу проще: большой палец нашего Хромого оттопыривается куда больше, чем у всех известных до сих пор питекантропов и синантропов. Хромой был, по-видимому, чем-то средним между приматом и человеком или еще чем-то неизвестным.

— Но, позволь, — возразил Клепов, — в этом районе в те времена сплошных лесов ведь не было, а обезьяны все-таки еще лазали по деревьям.

— Ладно, не будем упражняться в антропологии, — сказал примирительно Баштаков, — мы с тобой далеко не Дарвины. Но если без шуток, здесь, на мой дилетантский взгляд, попахивает самой настоящей Нобелевкой. Ведь, кто знает, может, этот Хромой и есть то самое заветное трижды таинственное промежуточное звено между древней человекообразной обезьяной и современным гомо сапиенсом. Ведь сколько лет уже его найти вожделеет целая армия антропологов.

Вот так все усложнилось и запуталось. Находка носорога не только не помогла раскрыть тайну, а, наоборот, задала новые, еще более трудные загадки. Особенно огорчало исчезновение останков Хромого. Куда же он делся? Не мог же он со своей простой деревянной палкой совершить фантастический полукилометровый прыжок? Не мог он ни раствориться, ни испариться, ни взлететь в воздух… Хотя кто его знает…

И вот снова (в какой уж раз!) поехал Клепов в Плетневск, вышел на окраину и направился к местам, с которыми было столько связано и которые теперь, отслужив свое, были заброшены. Он ходил между котлованами и шурфами, отгороженными невысокими заборчиками, между ящиками с мергелевыми и доломитовыми образцами ископаемых лагунных горных пород. И снова, как и раньше, возник перед ним тот древний плеоценовый пейзаж.

Над гладкой поверхностью лагуны висел тяжелый утренний туман, поднимавшийся высоко в белесоватое небо, по которому вереницей медленно плыли редкие серые облака. Всюду была вода, мертвая сульфатная вода, заполнявшая собой все вокруг и не оставлявшая места ни для чего подвижного и живого.