Следы богов

— Во-первых, я хочу сказать, что моя собственная работа по Древнему Египту была бы невозможна, если бы я не располагал очень подробными, профессиональными и превосходными научными трудами, написанными видными представителями египтологии. Девяносто процентов информации, которой я пользуюсь, если не больше, почерпнуто из исследований египтологов. Я лишь даю иную интерпретацию. Поэтому я совершенно открыт для новых идей и информации в области египтологии.

Проблема в том, что египтологи в целом, особенно в последние 30–40 лет, сформировали нечто, больше напоминающее церковное вероучение со своими догматами, чем научную дисциплину. Как будто если теория была разработана и обоснована известным и уважаемым египтологом, то ее уже нельзя ставить под сомнение или каким-то образом изменять в будущем. А если любые факты противоречат общепринятой теории или хотя бы вызывают вопросы, на них нужно нападать и опровергать их всеми возможными способами, вместо того чтобы взять на себя труд рассмотреть эти факты и, возможно, учесть их в своей теории. Поэтому в египтологии, к сожалению, происходит отход от основных принципов научного исследования. Я вижу годы кропотливого труда, результаты которого замечательны и вызывают уважение. Но я вижу и особый склад ума, готовый отвергнуть факт, вместо того чтобы модифицировать теорию. Не думаю, что это полезно для понимания Древнего Египта. Но на личном, на человеческом уровне я понимаю, почему люди, положившие всю профессиональную карьеру на построение модели развития Древнего Египта, возмущаются и негодуют, когда кто-то вроде меня, не имеющий специального образования, выходит на сцену и говорит: «Знаете, ребята, по-моему, вы заблуждаетесь. Ваши аргументы основаны на неправильном восприятии прошлого». Я могу понять, что они очень сердятся на меня за это, но очень жаль, что гнев затуманивает их суждения по ряду серьезных и обоснованных проблем — например, по проблеме астрономии в Древнем Египте и способов ее практического применения.

Корр.:

— Значит, на ваш взгляд, их проблема заключается в некоторой интеллектуальной лености или это нечто более серьезное, чем «какую гору работы мне придется перелопатить, чтобы изменить все это»?

Хэнкок:

— Нет. Думаю, проблемы египтологов не связаны с их леностью. Мы говорим об ученых, которые исследовали Древний Египет с огромной тщательностью и прилежанием, поэтому они действительно хорошо знают свой предмет. Египтологи создали много замечательных трудов. Но все эти труды основаны на предпосылке, что до четвертого тысячелетия до нашей эры в Египте не происходило каких-либо существенных событий, которые могли бы повлиять на историю государства фараонов, хотя мы можем проследить некоторые события и тенденции додинастического периода, увенчавшиеся расцветом египетской цивилизации. Я глубоко не согласен с этим. Думаю, чтобы понять историю Древнего Египта, мы должны заглянуть в гораздо более отдаленное прошлое. Любопытно, что сами египтяне делали это. В своих текстах они не стеснялись говорить, что их культура, их цивилизация является наследием очень глубокой древности. Они с готовностью признавали это. В определенном смысле этого я и прошу от египтологов — признать, что некоторые религиозные и духовные идеи Древнего Египта являются наследием далекого прошлого.

Корр.:

— Слово «наследие» имеет для вас ключевое значение, не так ли?

Хэнкок:

— Да. Это знание передавалось как наследие. По мере того как я глубже вникал в эту тему, все больший интерес для меня приобретала идея сохранения и передачи традиции, которая могла расцвести в виде архитектурных памятников практически в любое время в истории человечества. Эта традиция, которая всегда находит отражение в архитектуре, учитывающей астрономические ориентиры и очень часто копирующей на земле расположение звезд на небосводе. Если хотите, вы можете думать об этой традиции как о компьютерной программе, которую можно «подключить» к любой культуре и в любое время. В результате новая культура будет воспроизводить то, что делали более ранние носители этой традиции.

Корр.:

— Вы рассказали об открытии Бьювэла на плато Гиза. Не могли бы вы рассказать о своем открытии в Ангкор-Вате?

Хэнкок:

— Для меня исследование Ангкора в Камбодже началось задолго до того, как я попал туда. Оно началось с того обстоятельства, что все храмы Ангкора точно сориентированы по сторонам света, как и пирамиды Гизы. Это говорит о том, что астрономы принимали участие в планировке комплекса.