Следы богов

Другой великий идол Каласасайи был установлен вблизи восточного края площадки, лицом к главному входу; это внушительный монолит из серого андезита, высотой около 2,7 метра. У него широкая голова, торчащая прямо из нескладных плеч, и плоское невыразительное лицо, которое как-будто смотрит куда-то в пространство. На голове у него не то корона, не то какой-то тюрбан, волосы аккуратно уложены вертикально свисающими локонами, что особенно хорошо видно сзади.

Эта фигура тоже украшена довольно сложным резным орнаментом по всей поверхности тела (как-будто татуировкой). Как и у Монаха, ниже пояса ее одежда состоит из рыбьей чешуи и рыбьих символов. И у нее тоже в руках два неопознанных предмета. Тот, что в левой руке, похож скорее на ножны, чем на книгу в переплете; из него высовывается раздвоенная рукоятка. В правой руке — нечто почти цилиндрическое, сужающееся посередине, чтобы удобнее было держать, верхний конец тоже сужается. Похоже, что этот предмет состоит из нескольких секций, которые вставляются друг в друга, но что это такое — угадать невозможно.

ОБРАЗЫ ИСЧЕЗНУВШИХ ВИДОВ

От рыбоподобных фигур я направился к Вратам Солнца, расположенным в северо-западном углу Каласасайи.

Они представляют собой монолит из серо-зеленого андезита шириной 3,8 м, высотой 3 м и толщиной около 0,5 м, вес их оценивается в 10 тонн. Задуманные, возможно, как некая Триумфальная арка, только поменьше, они выглядели как «дверь, ведущая из ниоткуда в никуда». Качество обработки камня исключительно высокое, и авторитетные исследователи считают ворота «одним из археологических чудес обеих Америк». Самым загадочным в этих воротах является так называемый «фриз-календарь», высеченный на восточном фасаде вдоль перекладины портала.

В самом центре, в приподнятой части фриза, доминирует изображение, которое ученые считают еще одной ипостасью Виракочи. На этот раз он предстает в ужасном образе бога-царя — такой как раз и призывает небесный огонь. Отражена здесь и его добрая отцовская натура: по щекам текут слезы сострадания. Однако лицо его сурово и твердо, царственная тиара впечатляюща, а в каждой руке у него по молнии. Один из лучших современных исследователей мифов Джозеф Кемпбелл предлагает такую интерпретацию этого изображения: «Милость, вливающаяся в мир сквозь Врата Солнца, тождественна громовой энергии, которая уничтожает, но сама неразрушима…»

Я не спеша изучал остальную часть фриза. Это прекрасно сбалансированная скульптурная композиция из двадцати четырех фигур, построенных в три ряда (по восемь в каждом) с обеих сторон от центрального, приподнятого изображения. Было много попыток, не особенно убедительных, объяснить предполагаемые функции этих фигур как календаря. Наверняка можно утверждать лишь то, что они выполнены в некоей холодно-карикатурной манере. В том, как они маршируют строем по направлению к Виракоче, есть действительно что-то математическое, почти механическое. На некоторых надеты маски птиц, у других — заостренные морды. У каждого в руке инструмент того же типа, как у божества.

Нижняя часть фриза заполнена орнаментом «меандр» — геометрической последовательностью фигурок в виде ступенчатых пирамидок, нарисованных одной непрерывной линией, но так, что каждая последующая повернута относительно предыдущей. Предполагали, что этот орнамент тоже выполняет функции календаря.

На третьей колонне справа (и на третьей слева, но не так четко) мне удалось разглядеть довольно отчетливое изображение головы слона с ушами, клыками и хоботом. Это явилось неожиданностью, поскольку в Новом Свете слоны не обитают. Однако обитали в доисторические времена, как я узнал позднее. Особенно много их было в южных Андах, до того, как они внезапно вымерли около 10 000 года до н. э. Это были представители вида Cuvieronius, слоноподобные отряда хоботных с бивнями и хоботом, похожие на «слонов», изображенных на Вратах Солнца.

Я подошел поближе, чтобы лучше рассмотреть этих слонов. При ближайшем рассмотрении оказалось, что каждое изображение скомпоновано из двух хохлатых голов кондора, шея к шее (хохолки образуют «уши», а верхние части шей — «бивни»). Получившихся зверей я воспринимал как слонов, тем более что я уже знал о любимом приеме скульпторов Тиауанако, которые обожали изображать одни предметы при помощи других. Так, явно человеческое ухо на явно человеческом лице могло обернуться крылом птицы. Аналогичным образом роскошная корона могла быть скомбинирована из голов рыб и кондоров, бровь — из птичьей головки и шеи, мысок обуви — оказаться головой животного и т. д. Поэтому не следует думать, что слоны, составленные из голов кондоров, это случайность, оптическая иллюзия; это вполне в духе художественной манеры фриза.