Следы на песке

— Шла бы ты в дом. Там у меня в нижнем ящике бюро есть бутылка виски.

Он не хотел, чтобы она прочла правду в его глазах. Ему необходимо было побыть одному, необходимо было подумать.

Гай засыпал могилу. Было жарко: ему пришлось засучить рукава и развязать галстук. Казалось, дорога, по которой он не без труда продвигался последние годы, разветвилась на два непересекающихся пути. У него не укладывалось в голове, как он может любить Фейт, оставаясь мужем Элеоноры. Он всегда гордился своей честностью. Он был неискушен в обмане. Гай осознал, какой выбор ему предстоит сделать, и ужаснулся. И он видел лишь один способ определиться с этим выбором.

Глава восьмая

Вернувшись домой, Элеонора застала Гая на кухне: он сидел за столом и разбирал свои записи. Было жарко и душно, в оконные стекла бились мухи.

— Поезд опоздал, — сказала Элеонора, снимая шляпку и перчатки. — И всю дорогу от Крю мне пришлось стоять. — Коснувшись губами щеки мужа, она заметила, что он бледен и у него усталый вид. — Тяжелый день?

— Да. — Гай закрыл колпачком авторучку. — Элеонора, присядь, пожалуйста. Давай поговорим.

— Мне некогда сидеть, Гай. Надо приготовить начинку для пирога и еще разобраться со счетами — Бетти Стюарт все напутала. Ты говори, а я буду слушать и заниматься делами, хорошо?

— Прошу тебя, Элеонора.

Она увидела, что перед ним стоит нетронутая чашка уже остывшего, покрывшегося тусклой пленкой чая. Гай налил еще одну чашку, поставил на стол и выдвинул стул. Элеонора села.

— Что случилось, Гай? Ты заставляешь меня нервничать. Что-то с отцом?

Сельвин Стефенс уехал на выходные в Дербишир.

— С твоим отцом все в порядке. Он звонил сегодня утром. И разговор отчасти как раз об этом. Я хочу, чтобы Сельвин привез Оливера с собой.

Элеонора усмехнулась.

— Гай, мы столько раз обсуждали это.

Он закрыл глаза; на лбу проступила испарина.

— Я считаю, что Оливер должен вернуться домой, — сказал он после короткого молчания. — Налеты, похоже, кончились. Уже три месяца как Лондон почти не бомбят.

— Мы не умеем читать мысли Гитлера, — возразила Элеонора. — Сегодня в Лондоне спокойно, но кто знает, что случится на следующей неделе или через месяц?

— Здесь риск не выше, чем в любом другом месте. В последнее время провинцию бомбили даже чаще. Деревенские дома в такой же опасности, как и городские.

Элеонора молча помешивала чай. Она понимала, что Гай в чем-то прав. Две недели назад ей самой пришлось срочно отправлять одежду пострадавшим в деревушку Дорсет, которая была разрушена во время налета. Немецкий самолет, не сумев отыскать город Эксетер, сбросил все свои бомбы на эту деревню.

— Так я позвоню и скажу Сельвину, чтобы он привез Оливера домой?

Элеонора вспомнила первые девять месяцев после рождения Оливера. Скука, одиночество, постоянное ощущение напрасно прожитого дня. Перспектива вновь оказаться в домашнем заточении с маленьким ребенком ужаснула ее.

— Нет, — сказала она. — Нет.

Она встала, подошла к буфету и начала вынимать продукты.

— Почему нет? — резко спросил Гай.

— Потому что Оливеру хорошо в Дербишире. — Отмеряя муку, Элеонора чувствовала поднимающуюся в душе злость. — Детям нужна стабильность, Гай. Им нужен режим.

— Детям нужны родители. А если война продлится еще два года, или пять, или десять? Ты по-прежнему будешь настаивать, чтобы наш сын оставался у твоей бабушки? Вспомнит ли он после этого, кто мы такие?

— Не будь смешным, Гай, — холодно сказала Элеонора, шинкуя лук.

— Разве это смешно? У маленьких детей короткая память.

— Я навещаю Оливера каждый месяц. Если точнее, каждые четыре недели. Разумеется, он отлично знает, кто я такая.

— Должно быть, это записано у тебя в ежемесячном плане: «Заседание комитета. Проверка бухгалтерских счетов. Поездка к сыну».

Гай отвернулся и зажег сигарету. Когда он заговорил снова, в его голосе не было сарказма. Скорее усталость и даже отчаяние.

— Элеонора, мне нужен Оливер. Мне нужно, чтобы он вернулся домой.

— А как же я? — прошипела она, поворачиваясь к нему. — Тебя не интересует, что нужно мне?

— Я считал, что в том, что касается Оливера, наши потребности должны совпадать.

Взгляд его глаз был темным и твердым, как базальт. Но у Элеоноры твердости было не меньше. Она так хорошо устроила свою жизнь. У нее есть просторный уютный дом — после того как они перебрались из этого противного Хакни на Холланд-сквер, к отцу. У нее есть Гай — пусть его прикосновения уже не заставляют ее трепетать, как когда-то, но она видит, как смотрят на него другие женщины, завидуя ей. У нее есть работа, которая позволяет ей проявить свои способности. Дом, муж, работа — она не намерена терять ничего из этого.

Элеонора бросила нарезанный лук на сковородку.

— Оливеру всего полтора года, — сказала она. — Бабушка говорит, что он все еще просыпается по два раза за ночь.

— Я буду вставать к нему по ночам. Я делал это и раньше.

— По ночам ты часто дежуришь! И вообще, кто будет присматривать за ним дома? Он еще слишком мал, чтобы отдавать его в детский сад.