Следы на воде

Ободренная вниманием этого симпатичного, совсем еще не старого жильца, о котором приказал заботиться сам директор совхоза, Даниловна разговорилась.

Попала в Лиманское — привлекло ее сюда море, тепло и, не в последнюю очередь, красивое название, — устроилась в «Сельхозтехнику». Специальности не имела. Закончила курсы дезинфекторов. Опрыскивала виноградники, работала в поле. Была молодая, сильная, хотелось приобрести хорошие вещи, трудилась за двоих, хоть работа и была вредной для здоровья. Потом вышла замуж за местного парня. Построили хату, родилась дочка; казалось, жизнь улыбнулась ей. Но вскоре муж начал пить, и они разошлись. Ей с дочкой присудили полхаты. Но жить в ней уже не смогла, продала свою половину и купила старенькую мазанку на берегу, под самым обрывом. Немного подремонтировала и поселилась там.

Работать с химикатами становилось все трудней, и по совету врачей пришлось уйти из «Сельхозтехники». Совхоз в это время построил гостиницу, вот она и устроилась здесь. Дочка закончила школу, поехала учиться в Киев…

— Почему замуж не выходите? — спросил Коваль.

Даниловна вздохнула:

— За пьянчужку не хочу. Намучилась с одним, сыта по горло. А порядочных, да чтобы свободных, в Лиманском нет. Что и говорить, немолодая уже. Мне бы к паре мужчина, — она бросила быстрый взгляд на Коваля, — ваших приблизительно лет… А таких свободных не бывает, разве что вдовец. А если парубок вечный, то он или алкоголик, или еще какое-нибудь несчастье… Да и такого, сказать по правде, здесь не сыщешь. Жила бы в большом городе, может, кто и встретился бы, а в селе… — Она безнадежно махнула рукой. — Вот пусть Лиля закончит, глядишь, и переберусь отсюда, — сказала Даниловна, и Коваль понял, что это ее самая большая надежда.

Постепенно всей душой прикипела к гостинице, потому что эта работа не только кормила ее, но и давала возможность знакомиться с новыми людьми, заботиться о них, даже позволяла пококетничать с теми, у кого в паспорте не было запрещающего штампа… Работала добросовестно: чистила, мыла, стирала, куховарила, — все здесь и впрямь блестело. Когда директор совхоза принимал гостей, она устраивала прием, как настоящая хозяйка.

В свою хатку под обрывом не особо спешила. Если бы не поросята и кролики, которые содержались на маленьком дворике, — грех не кормить, когда столько отходов на кухне! — неделями бы не заглядывала туда. А сейчас приходилось ежедневно бегать вниз, утром и вечером, с полными ведрами. Хата ее прижималась задней стеной к глинистому обрыву, окнами смотрела на пляж, который был под боком, и это привлекало дачников. Даниловна сдавала свой домик на все лето и осень, сейчас там жила Лиза…

Коваль слушал рассказ, и ему становилось жаль Даниловну. О чем мечтает эта расторопная, игривая, светлоглазая женщина? О друге в жизни, о семейном уюте — для создания его, не пожалела бы сил. Поглядывая на Даниловну, которая под конец своей исповеди и сама растрогалась, он вспомнил жену. Появилась странная мысль: хорошо, что его Ружена не знает такого одиночества; он рад, что создал ей семью, и жена должна быть за это благодарна… Мысль была необычной, и Дмитрий Иванович рассердился на себя: почему это жена должна быть… благодарна, а почему не он? Ружена также может ждать благодарности за то, что обогатила ему жизнь! Какой мужской эгоизм! И как могло такое прийти в голову?! Когда люди любят друг друга, они не подсчитывают чувств.

Ему вдруг захотелось увидеть жену. Но она была далеко, он даже точно не знал, где именно. В Закарпатье… Мукачево, Свалява, Межгорье, озеро Синевир… Где-то на склонах Карпат. Сейчас там тоже вечер. Солнце в горах садится быстро, и на небо уже высыпали те же, что и здесь, над лиманом, звезды.

Вспомнил, как пять лет назад звонил ей из Мукачева: «Моя журавка!..» Дочка Наталка иронизировала: «Влюбился, Дик!» Какие это были счастливые времена, насыщенные работой, новыми чувствами! Дни летели быстро, и нужно было успевать за всем: он падал с ног от усталости, но это была настоящая жизнь…