Следы на воде

Да, я никогда не поверю:

в Бога, который «застает врасплох» человека, впадающего в грех по слабости своей,

в Бога, который осуждает материю,

в Бога, который не способен дать ответ на мучительные вопросы человека искреннего и честного, который со слезами твердит: «я не могу»,

в Бога, который любит боль,

в Бога, который включает красный свет на человеческие радости,

в Бога, который осушает разум человека,

в Бога, который благословляет каинов наших дней,

в Бога волшебника и колдуна,

в Бога, который заставляет себя бояться,

в Бога, который не позволяет обращаться к себе на ты,

в Бога-дедушку, которым можно манипулировать,

в Бога, который отдает себя в монополию одной Церкви, одной нации, одной культуры, одной касты,

в Бога, которому не нужен человек,

в Бога лотереи, в которую можно выиграть только случайно,

в Бога арбитра, который судит с готовым регламентом в руке,

в Бога одиночества,

в Бога, неспособного улыбнуться, глядя на шалости и проделки людей,

в Бога, который «играет» в людей, чтобы осудить их,

в Бога, который «отправляет» в ад,

в Бога, который не умеет ждать,

в Бога, который требует «пятерки» на всех экзаменах и испытаниях,<…>

в Бога, которому нужны души, а не люди,

в Бога анестезии, для которого обновление земли и надежда ценны лишь для будущей жизни,

в Бога, который собирает себе учеников, которые лишь раздают его задания миру и равнодушны к личной истории каждого из своих братьев,

в Бога тех, кто думает, что любит Бога, потому что не любит никого,

в Бога, для которого человек не мера всего творения,

в Бога, неспособного обновить все сущее,

в Бога, у которого для каждого не найдется личного, отдельного, непохожего слова,

в Бога, который не идет навстречу тому, кто его оставил,

в Бога, который не есть свет,

в Бога, который предпочитает чистоту, а не любовь, <…>

в Бога, на которого я не могу надеяться вопреки всякой надежде.

Да, мой Бог – это другой Бог.

Мой Бог – не суровый непроницаемый бог,

бесчувственный, невозмутимый стоик.

Мой Бог хрупок.

Мы с Ним одной породы:

Он – моей,

а я – Его.

Он человек, а я почти Бог.

Чтобы я мог вкусить божественное,

Он полюбил мою слякоть.

Любовь сделала хрупким моего Бога.

Мой Бог хотел есть и спать. Мой Бог отдыхал.

Мой Бог был внимательным.

Мой Бог раздражался, был пристрастным

и был нежным, как ребенок.<…>

Он любил все человеческое, мой Бог:

Вещи и людей, хлеб и женщину,

праведников и грешников.

Мой Бог был человеком своего времени.

Он одевался, как его современники,

говорил на диалекте своей земли,

работал своими руками, кричал, как пророки.

Мой Бог был слабым со слабыми

и был надменен с надменными.

Он умер молодым, потому что был искренен.

Его убили, потому что в его глазах была истина.

Мой Бог умер без ненависти.

Он умер, прежде всего извиняя и оправдывая,

а затем уже прощая.

Мой Бог хрупок.

Мой Бог порвал со старой моралью:

зуб за зуб,

с мелочной местью,

чтобы открыть новые горизонты силы любви.

Моего Бога швыряли оземь —

раздавленный, преданный, оставленный и непонятый,

Он продолжал любить.

Поэтому мой Бог победил смерть.

Поэтому в его руках новый плод Воскресения.

Поэтому и все мы на пути к Воскресению —

Люди и вещи.

Многим труден этот мой хрупкий Бог.

Мой Бог, который плачет,

мой Бог, который не защищается. <…>

Он труден, этот мой Бог,

этот мой хрупкий Бог,

для тех, кто думает, что

торжествовать можно, только побеждая,

а защищаться – убивая.

Для тех, для кого спасение – это усилие, а не подарок,

для тех, кто считает все человеческое грехом,

для тех, для кого святой – это стоик,

а Христос – ангел.

Он труден, мой хрупкий Бог,

Для тех, кто все еще мечтает о Боге,

непохожем на людей45.