Следы на воде

Я прилетела в Венецию из Америки субботним вечером и чуть было не закуковала на вокзале. Выходные были в разгаре, а старуха, у которой я обычно останавливалась в свои предыдущие приезды и которую предупредила и на этот раз, возьми да и сдай обещанную комнату китаянке. Вместо долгожданной привычной пыльной комнатушки у самой площади Сан-Марко, среди книг и порхающих канареек, вместо запаха пригорелого варенья и длинных философских разговоров с мизантропической хозяйкой предстояла сомнительная ночь на вокзале. После длительных блужданий и перезвонов каким-то чудом удалось все-таки отыскать комнату для ночлега в маленьком дворике возле Скала Контарини дель Боволо (палаццо, запрятанное в малюсеньком дворе и похожее отчасти на Пизанскую башню, а отчасти на рисунок Эшера). Радости не было предела. Кинула вещи и пошла бродить по темным улицам, плутать по дворам, перебираться через мосты с прыгающими на воде оранжевыми отражениями фонарей. Вскоре ноги сами принесли меня к ресторанчику возле дома старухи, где давали спагетти и играла живая музыка. Грелась, ела спагетти, слушала пианиста. Сидеть бы и сидеть, но ни с того ни с сего неудержимо потянуло на улицу. Повинуясь этому внутреннему нетерпению, встала и, не дослушав пьесы, вышла. У витрины стоял он, пристально вглядываясь в темноту. Стоял – как всегда – словно ждал давно условленной встречи. Мы не виделись семь лет. Поздоровались. Заговорили сразу, без предисловий, будто расстались вчера, как бывало и раньше, – о чепухе вперемешку с важным. Он расспрашивал про детей, про Россию, про то, каково это жить с поэтом, а потом вдруг сказал: – Но ведь тебе надо было и такое, тебе нужен поэт…

Нет, как-то тоньше он сказал. Только слова я забыла.

И потом еще:

– Ma lui non capisce…73

Я рассердилась: не много ли на себя берет – так говорить о человеке, которого никогда в жизни не видел. Но промолчала. Некоторое время мы шли молча, потом узкая улочка привела нас к дощатому причалу у Большого канала. Он продолжил:

– Forse non capisce come tanti poeti che le poesie non si scrivono sulla carta – si scrivono con la vita. E tu cerchi prorio questo, no?74

Обомлела и растерялась. Откуда он такой? Ей, чтобы это понять и найти слова, понадобились годы и море слез. Помолчали еще. Чтобы заполнить затянувшуюся паузу, поинтересовалась, куда он шел, когда остановился у витрины.

– Да вот приехал с Бурано побродить по вечерней Венеции. Сегодня хотел пойти во дворик к Скала Контарини дель Боволо – знаешь это место? Я туда и шел, когда мы встретились.

– А я там остановилась… случайно… должна была в другом месте…

– Ну видишь, мы все равно сегодня встретились бы. Пойдем, – сказано так, как будто он это не только знал, но ничего более само собой разумеющегося просто не может быть. Или словно он все это и задумал.

– Пойдем. Я должна тебе книжку подарить. Помнишь, в тот день, когда мы познакомились, мы искали вместе набережную Неисцелимых?

– Я все помню.

Молча дошли до дворика. Он остается ждать внизу, поднимаюсь за книжкой. Пишу второпях: «Без тебя этой книжки точно не было бы. Как и многого другого». Спускаюсь. Отдаю в руки. Он смотрит не на книгу, а в глаза. На секунду моя рука остается в его. А затем еще через миг мы стремительно разбегаемся в разные стороны.