Следы неизвестного

Ветер выдувал из-под одежды жалкие остатки тепла, и она пошла быстрее. «По-видимому, Савелов не врет, утверждая, что еще часа три они дружески пили с Никандровым. Зачем бы ему врать? А представление на всю эту теплую компанию начальнику СМУ надо писать. И собрание в бригаде провести…»

Надо было зайти в отделение и оставить в сейфе дело. Потом успеть в столовую, съесть противный ужин. Потом — спать.

«Если Никандрову все удастся свести к удару бутылкой, то есть к «менее тяжким телесным повреждениям», то после окончания следствия суд сразу освободит его: он отсидел уже достаточно. Знает это, грамотный. И другое знает: подтвердится разбой — сидеть не меньше шести лет. Будет отчаянно защищаться. Пусть защищается…

3

Литовцева начала проверку версии обвиняемого сразу по многим эпизодам. Дала задание узнать, кто из рабочих бригады сейчас в Мурманске, написала им повестки. Вызвала жену Никандрова. Послала запрос в гидрометеослужбу о погоде 7 марта. Запросила телестудию о времени, в которое передавали хоккейный матч. Нашла дружинников, бывших понятыми при осмотре места происшествия, составила по их рассказу схему, а потом вместе с ними рулеткой вымеряла путь окровавленного Савелова. Запросила судмедэксперта, мог ли пострадавший с такими травмами идти самостоятельно…

Мария Никандрова пришла на допрос испуганная, заплаканная. «С чего бы это? Ведь не первый же раз ее вызывают как свидетеля…» — удивилась Литовцева. Женщина повторяла свои прежние показания, но каждый ее односложный ответ приходилось вытаскивать чуть не клещами…

— Значит, принес он вам платок и духи. Какой платок, какие духи? Опишите их подробнее.

— «Серебристый ландыш», — чуть не шепотом отвечала Никандрова.

— Значит, духи «Серебристый ландыш». Как они выглядели? Просто флакон, в коробочке, завернуты в бумагу, перевязаны лентой?

— В коробке…

И так с каждым вопросом. Измучив свидетеля и сама измучившись, Валентина вдруг по-бабьи участливо спросила:

— Да что с вами? Ну что вы вся такая издерганная?

Женщина расплакалась.

— Ну, успокойтесь. Давайте я вам повестку отмечу, идите домой.

На другой день Литовцева сидела у говорливой старушки-пенсионерки, соседки Никандровых.

— И, милая, — старушка вытирала посуду, смахивала со стола крошки, попутно шугнула тянувшегося к ней носом кота, все это делая одновременно, ловко и не переставая говорить. — Как забрали его, так Марье-то роздых наступил. Уж и погонял он ее, бедную, вволюшку…

— Так уж и погонял? А она говорит: духи дарил.

— Духи?! Кулаками одаривал, знаю. А про духи не слыхала. Прибежит она, бывало: «Баба Даша — это мне, значит, — можно у тебя побыть? Опять пьяный пришел…» Запру дверь, свет выключу, и сидим, дрожим с ней: ну как он ножищей-то своей шваркнет в дверь? Нет уж, пришла бы, похвалилась, ежели б такое счастье ей от него выпало — духи. Любит она его, непутевая. А он пользуется, помыкает, ровно собакой бездомной…

Старушка говорила и говорила, а Валентина думала про свое. Если Маша, забитая и запуганная, вместе с мужем говорит неправду, то как правду узнать? Впрочем, попытаться можно…

Магазин был еще открыт. Через десять минут она рылась в старых накладных. Директор, взволнованная неожиданным визитом, помогала ей.

— Да зря ищем! Я же отлично помню: года два, если не больше, не получали «Серебристого ландыша». Уж что-что, а в завозе перед женским праздником заметила бы…

Валентина все же проверила накладные за предыдущий год. Не было тут «Серебристого ландыша». Но зачем Никандрову в такой пустячной детали врать да еще жену на ложь подбивать? Она записала показания директора в протокол и заторопилась к автобусной остановке: в отделении давно, наверное, ждут вызванные на допрос рабочие из бригады.

Но день не принес больше ничего нового. Подтвердили прежние показания трое плотников. После них Литовцева с час казнила прямыми, как гвозди, вопросами темноволосую и вертлявую Фаину Прохоренко, но вперед не продвинулась ни на шаг.

— Значит, вы категорически утверждаете, что не были и не могли быть поводом для ссоры между Савеловым и Никандровым? Откуда такая уверенность?

— Так я ж с ним давно… — Прохоренко попробовала смутиться.

— С кем — с ним?

Молчание и взгляд в пол.

— Так что вы молчите, Прохоренко? Неужто стыдно стало?

— Боязно…

— Страшно, что муж узнает? Ни за что не поручусь, может, и узнает. В бригаде-то это уже не секрет?

— Бабы корят… А я тут при чем, сам он все…

— Кто — он?

— Савелов…

— Вы тут, конечно, ни при чем… Значит, Никандров о вашей связи с Савеловым мал, никаких предложений не делал и не ревновал?

— Временный он у нас, не успел еще…

— А успел бы, так что? Согласились бы?

— Интересный мужчина, — вильнула Прохоренко глазами.

Нет, ссоры из-за нее в тот вечер не было. Это подтверждается и другими показаниями. Но что же там произошло?

4