Следы остаются

Конечно, поручили снова Бебо любым способом собрать эти сведения, и мальчик сразу же согласился.

— Только осторожно! — предупредил его Пешо. — И никто не должен ничего заподозрить!

— Насчет этого можете быть совсем спокойны! — снисходительно улыбнулся Бебо. — Я знаю свое дело!

— Мы не очень-то спокойны, — отозвался Веселин. — А если отец твой внезапно вернется за письмом? Что ты ему скажешь?

— Ничего ему не скажу.

— Как так ничего? — нахмурился Пешо.

— А так… Он меня и не спросит.

— Ты просто дурак! Как он может не спросить, если письма нет на столе?

— В том то и дело, что ты дурак! — пренебрежительно ответил Бебо, едва заметно подмигивая другим. — Письмо лежит на столе… Я только переписал его!

Ответ настолько пришелся к месту, что Пешо, хотя и был обижен, улыбнулся, как и все, и с уважением посмотрел на нового члена группы. Вот черти, как будто бы новички, а всегда догадываются, что нужно сделать!

К обеду мальчики разошлись, и Чарли первым поспешил домой. Совесть у него не была совсем чиста. Утром он выскользнул из дома, ничего не сказав матери, а это случалось очень редко. Мать его была вдовой и уже десять лет сама содержала маленькую двучленную семью — она шила платья и белье тем женщинам из квартала, у которых не хватало денег, чтобы ходить к известным и дорогим портнихам. Во время каникул и в свободное время Чарли помогал своей матери по дому и ходил за покупками. Только в это утро он вышел, не сказав ничего и ничем не помог, потому что боялся опоздать на свой пост в скверике.

Поднявшись на второй этаж, Чарли немного робко и виновато нажал кнопку звонка. Это он делал всегда, чтобы предупредить клиенток матери о приходе постороннего человека. На этот раз никто ему не отворил, и после короткого колебания, Чарли открыл своим ключом и вошел. В прихожей он услышал два женских голоса — один высокий, хриплый и немного нервный — голос незнакомой женщины, другой — голос матери, тихий и миролюбивый.

— Кто там? — спросил изнутри тихий и миролюбивый голос.

— Я, я! — ответил Чарли и вошел в комнату. Там, как обычно в рабочее время, было неприбрано, на полу валялись нитки, куски материи, бумажные выкройки и катушки. Перед стенным зеркалом стояла прямая высокая элегантная женщина с крашеными светлыми волосами, а его мать с сантиметром в руках снимала с нее мерки. Чарли остановился у дверей и виновато стал ждать.

— А, это ты? — сказала портниха, и Чарли не почувствовал в ее голосе ни огорчения, ни гнева. — Как раз вовремя, иди помой посуду!

Чарли поморщился. Как все сироты, он преданно и нежно любил свою мать, с радостью помогал ей в домашней работе, но всегда сердился, когда ему напоминали об этом при посторонних. В конце концов он мальчик, и не совсем приятно, если люди будут знать, что он моет тарелки, как какая-нибудь старушка.

— Хорошо! — ответил он коротко и хотел выйти.

В это мгновение он случайно взглянул в зеркало и так и прилип к своему месту: он увидел худощавое старательно накрашенное, капризное лицо мадам Торомановой. Вот так случай — говорят о волке, а он в овчарне! Поборов свое удивление, Чарли вышел из комнатки, не забыв, однако, оставить дверь приоткрытой. Его снедало любопытство, ему казалось, что любое, случайное слово Торомановой может подсказать ему что-нибудь интересное и навести на верный след.

Войдя в кухню, Чарли быстро окунул тарелки в горячую воду, снял ботинки и тихонько, на цыпочках, прошел в маленький полутемный коридорчик. Из комнаты совсем ясно доносились два женских голоса, и он, затаив дыхание, стал слушать. Сейчас это не казалось ему ни подлым, ни невоспитанным, большая цель, которую себе поставили мальчики, оправдывала все.

— Ваши ситчики, госпожа Тороманова, скромненькие, — тихо говорила портниха. — Но у меня есть несколько новых элегантных фасончиков, которые просто красавицей вас сделают.

— Мне это не нужно! — как-то резко ответила Тороманова. — Вы не понимаете меня! Мне совсем не нужны красивые и модные платья… Я хочу просто два обычных и скромных домашних платья. И никакой бросающейся в глаза элегантности! Это вы обязательна должны запомнить…

— Жаль! — сказала портниха. — К вашей фигуре чудесно пошел бы вот этот фасончик! Видите, как он прекрасно подчеркивает талию, декольте не глубокое, но зато широкое и открывает плечи!

— Нет, нет! — почти встревоженно воскликнула Тороманова. — Никаких декольте. Ни в коем случае!

— Странно, госпожа Тороманова, вы ведь прекрасно сохранились, вам оно очень пойдет!

Комплимент, кажется, польстил клиентке, потому что она добавила более мягко:

— Да, да, верно, но вы сами видите, какие теперь времена! Из-за одного декольте вас произведут в буржуйки! Лучше уж одеваться скромно!

Наступило краткое молчание.

— Вы не совсем правы, — ответила портниха, и в ее голосе мелькнуло едва уловимое недовольство. — Люди одеваются довольно свободно, носят все, что хотят…

— И так, я хочу скромные платья! — как-то высокомерно бросила Тороманова. — Для меня это лучше…

— А из парусины?