Следы помады. Тайная история XX века

Проблема происхождения в культуре иллюзорна. Каждая новая манифестация в культуре переписывает прошлое, превращает давних maudits[14] в новых героев, а давних героев – в тех, кого никогда на свете не было. Новые действующие лица ищут в мусоре прошлого своих предтеч, потому что происхождение означает легитимность, а новшества сомнительны – но во все времена забытые деятели восстают из прошлого не как предшественники, а как современники. Для литературной Америки 1920-х это был Герман Мелвилл, для рок-н-ролла 1960-х – блюзмен 1930-х годов из Миссисипи Роберт Джонсон, для Запада энтропийных 1970-х – тщательный до абсолюта немецкий критик Вальтер Беньямин из 1920-1930-х гг. В 1976-м, 1977-м и в последующие годы Sex Pistols символически преобразовали, пожалуй, дадаистов, леттристов, ситуационистов и различных средневековых еретиков.

Но слушая записи, трудно было сделать такое заключение. Смотря на то, как некоторые связывали одно с другим и считали это само собой разумеющимся (сверьте факты, так не было), я погружался в нечто, имеющее мало отношения к культурологической генеалогии, к вычерчиванию связующих линий в обнаруженной истории, но относящееся скорее к выдумыванию истории. Из тени известных событий появлялась маргинальная история, в каждом своём кратком проявлении требующая целого мира немедленно, а затем занимающая своё далёкое место в десятичной системе Дьюи[15]. Будучи почти неслышной посреди шума войн и революций, это была история, чуть ли не сроднившаяся с веком, история, неоднократно подающая и теряющая свой голос; казалось, это был голос, которому достаточно лишь заговорить, чтобы исчезнуть.

Когда я пытался проследить за этой историей – её герои рядились в чужие одежды, пока я не оставил попытки заставить их стоять смирно, – меня больше всего интересовали её лакуны и те мгновения, когда история, потерявшая свой голос, как-то заново обретала его, и тогда что-то происходило. Задолго до того, как мне в руки попал “Potlatch”, я наткнулся на его рекламу 1954 года, страницу под названием «Золотая легенда», в отпечатанном на хорошей бумаге бельгийском неосюрреалистском журнале “Les L`evres nues”. Анонс гласил: «Эта эпоха знала нескольких великих мятежников. Сегодня они мертвы или заканчивают свой век, прихорашиваясь перед зеркалом… Повсюду молодёжь (как она себя называет) обнаруживает под тридцатилетним слоем праха затуплённые ножи и обезвреженные бомбы, которые дрожащими руками бросает в сторону приветствующей это звучным смехом заговорщической швали»⁶. Обещая, что “Potlatch” известен выход из тупика, рекламный агент ЛИ говорил о том, что осталось от сюрреалистских ножей и дадаистских бомб; теперь же мне кажется, что Леттристский интернационал (всего лишь несколько молодых людей, объединившихся под таким именем на несколько лет ради поиска развлечений и изменения мира) сам являлся бомбой, незамеченной в своё время и спустя десятилетия разорвавшейся в “Anarchy in the U.K.” и “Holidays in the Sun”.

Такое заявление – не столько аргумент в пользу того, как именно прошлое становится настоящим, сколько предположение того, что сплетение «тогда» и «сейчас» в основе своей загадка. “Potlatch”, согласно самоописанию, взял «своё имя от слова североамериканских индейцев, означавшего докоммерческую форму товарооборота, построенную на взаимности роскошных подарков. Непродаваемыми товарами, которые мог распространять подобный бесплатный бюллетень, были желания и нерешённые проблемы; и вовлечение в них других людей составляло ответный дар»⁷. Эта книга выросла из желания вплотную заняться музыкальной мощью ‘Anarchy in the U.K.” и понять её плодовитость в культурном смысле; может быть, ключ к этому вопросу заключается не в том, что Sex Pistols брали своё начало в даре ЛИ, а в том, что они, сами того не сознавая, преподнесли ответный дар – и в том виде, от которого первые дарители, эстеты, вероятно, ужаснулись бы, увидев, как их теории превратились в дешёвые товары потребления, и который они никогда не признали бы. Если ‘Anarchy in the U.K.” извлекла сущность из старой забытой социальной критики – это интересно, но если в новом «потлаче», диалоге нескольких тысяч песен, “Anarchy in the U.K.” воскресила эту критику – это гораздо больше, чем просто интересно.