Следы со свастикой

Офицерам отдела, находившимся тогда в безымянной чешской деревушке, выпало четыре часа сна. Прежде чем отключиться, Брагин разрешил своим сотрудникам принять на грудь. Ведь это же полное уродство – не выпить в такой день! Разве мы не русские люди? Видать, перебрали, последняя кружка оказалась лишней. Но все равно Победа, черт возьми!

Все это как-то не вязалось с тем, что творилось здесь и сейчас.

Утро 9 мая выдалось хмурым и мглистым. Эсэсовцы со спаренными молниями на касках выходили из тумана, шли вразвалку, вытягивались в цепь. Следом выбирались другие, тоже выстраивались в боевой порядок. Пехотинцы шагали в полный рост, не ведая страха. Несколько человек нестройно насвистывали боевой марш «Эрцгерцог Альбрехт», в ноты не попадали, но звучал он убедительно. С проселочной дороги съезжали бронетранспортеры с крестами, тоже вытягивались в линию. Пехоты было много, солдаты шли плечом к плечу, прямо как на репетиции парада!

Красноармейцы с дороги открыли огонь. Не выдержали нервы. Ругался капитан. Кто отдал команду стрелять?!

Немцы падали, особенно в первой шеренге, но меньше их не становилось. Живые смыкали строй, шли дальше.

– Что за чепуха, товарищ майор? – растерянно пробормотал Зацепин. – Может, они того… не слышали про капитуляцию?

– Черта с два они не слышали, – заявил Брагин и скривился. – Немцы народ пунктуальный, все приказы доводятся до личного состава своевременно. Это СС, дивизия «Валленштейн». Ее части и подразделения стояли восточнее Праги. Теперь они разобщены, не имеют связи с командованием и пытаются пробиться на запад, к союзникам. Те ведь добренькие, и наказание эсэсовцам светит мягкое. Мужики, хорош трындеть, отползаем к мастерской. Скоро наши сюда покатятся.

Офицеры энергично поползли, съехали по склону. Потом они карабкались обратно на косогор, протачивали прикладами амбразуры в мягком дерне. Местность у поселка ощутимо приподнялась, дорога предстала в лучшем виде.

Свист смолк, огонь уплотнялся. Немцы стреляли от бедра, дружно перешли на бег. Их было до чертовой матери! Задние уже не строились в шеренги, валили как попало, выкрикивая гадости в адрес Красной армии и Советского Союза. Ползли бронетранспортеры, частили пулеметы.

Потери среди красноармейцев росли, но они продолжали отстреливаться, держались. Подчиненные Брагина тоже открыли огонь, тщательно целились, стреляли, комментируя сквозь зубы ситуацию. Автоматы разогрелись, обжигали ладони.

Забился в припадке ручной пулемет Дегтярева. Он работал почти в упор, выкашивал пехоту. Эсэсовцы, выжившие в первых шеренгах, залегли, стали швырять гранаты с удлиненными рукоятками. Пулеметная точка была подавлена. Снова поднялись пехотинцы с бледными лицами.

Головной бронетранспортер достиг дороги, перебрался через водоотводную канаву, стряхнул в кювет орудие, мешающее проезду. Из канавы вылетела противотанковая граната, рванула под колесами. Боевую машину окутал дым. Водитель яростно работал рычагами, но транспортер лишь вертелся на месте, давя собственную перекрученную гусеницу. Пулеметчик в бессильной злобе припал к МГ-42, не думал о последствиях. Бойца, швырнувшего гранату, пропороли пули. Но пулеметчик тоже долго не протянул, повис на броне.

На фланге заработал еще один «дегтярь», и пехота, поднявшаяся в атаку, сбавила темп. Солдаты падали через одного, но упорно шли. До дороги им оставалось метров тридцать.

– Товарищ майор, их не сдержать, – пробормотал Виталий Зацепин, дергая заклинивший затвор. – Этих тварей не меньше батальона, они прекрасно вооружены.

Однако боеприпасы немцы не транжирили, расходовали экономно. Они уже потеряли транспортер. Экипаж пытался покинуть машину. Один солдат кувыркнулся с брони с простреленной головой, другой нырнул в траву и затаился: не всю еще выдержку растратил.

Капитан надрывал посаженную глотку, приказывал отходить к домам. Но не всей толпой, сдерживать фрицев!

Насчет толпы он явно приукрасил. Красноармейцев осталось несколько десятков. Они растянулись вдоль дороги, пятились, продолжая отстреливаться. Часть из них залегла, сдерживала натиск. Противник накапливался за брошенной техникой.

Советские бойцы перебегали по открытому пространству, прятались за клумбами и заборами. Панического бегства не было, но фактор внезапности сработал. Брагин стрелял по мелькающим в дыму фигурам. Указательный палец правой руки свела судорога.

Эсэсовцы приготовились к броску.

Командир нашего подразделения отступал последним, словно капитан тонущего корабля. На что он надеялся, оказавшись на открытом месте? Капитан пробежал шагов двадцать, упал ничком и уже не встал.

Красноармейцы отхлынули, залегли.

Молодой парнишка опустился на колени и с остервенением рвал клык затвора.

– Ложись, дурак, убьют! – проорал Филимонов.

Парнишка удивленно покосился на него, но залег. Рой пуль тут же просвистел над головой этого солдата.

У Брагина кончился магазин. Он перевернулся на спину, вставил новый, последний, машинально глянул по сторонам. Все офицеры его группы находились рядом, никто не отступил.