Следы в пыли. Развитие судебной химии и биологии

3 февраля 1914 г. скончался болевший тяжелой формой анемии и ослепший Альфонс Бертильон. До самой смерти его преследовала мысль, что детище всей его жизни — антропометрию может вытеснить отпечаток пальца — дактилоскопия. Из последних сил он препятствовал тому, чтобы во Франции заменили дактилоскопией его трудоемкий процесс идентификации. Всех окружающих Бертильон считал предателями, которые только ждут его смерти, чтобы перебежать в лагерь приверженцев дактилоскопии. У Бертильона был только один последователь, его заместитель Давид, человек пожилой, посредственных способностей, бесцветный сотрудник, который не имел ни воли, ни желания перестроиться и ввести дактилоскопию или превратить бертильоновскую Службу идентификации в естественнонаучную лабораторию. Может быть, эти радикальные изменения и произошли бы, но уже в сентябре 1914 года Селесту Анньону пришлось уступить свое кресло в префектуре милитаристски настроенным чиновникам. Наступление немецких армий на Париж и воспоминания о 1870 годе вызвали опасения, что вся парижская полиция будет использоваться в военных целях. Когда же угроза миновала, то уже никто не думал о реформах, и один мало разбирающийся в делах полиции префект сменял другого. Именно в этот период в устаревших апартаментах Бертиль- она появился неизвестный ранее химик и физик Бэль, ставший ассистентом и заместителем Давида. Он и принес с собой дух обновления.

Бэль родился в Париже в 1879 году, изучал химию и физику и с начала нового столетия долгое время работал в институте Пастера. До поступления на службу в полицейскую префектуру он работал химиком в управлении железной дороги Париж — Лион. Там он занимался вопросами тайнописи и разработкой химических методов, позволяющих сделать невидимые записи видимыми. Так как французская контрразведка использовала Службу судебной идентификации для решения своих задач, то Бэль был принят в качестве специалиста по тайнописи. Но в процессе знакомства с деятельностью криминальной полиции его покорило, как и Локара и Брюнинга, некое странное и своеобразное очарование научной криминалистики, и он понял, какие многообещающие возможности она открывает для химии. Еще в конце войны Бэль полностью оттеснил Давида и стал упорно обращать внимание префекта Ро на успешную работу Локара в Лионе. Бэль, сорокалетний мужчина маленького роста с золотым пенсне на носу, невзрачный, но упорный и честолюбивый, с нетерпением ожидавший ухода Давида на пенсию, 1 сентября 1921 г., наконец, был назначен шефом Службы судебной идентификации. И тогда страстно, целеустремленно он наверстал все, что создавалось в Лионе и Берлине начиная с 1910 года, и организовал естественнонаучную лабораторию, которая уже в 1924 году имела более современное оборудование, чем лионская и берлинская лаборатории.

Со времен работы в институте Пастера Бэль занимался проблемами быстро развивающегося спектрального анализа не только в видимых лучах, но изучал также спектральные полосы различных химических веществ в невидимых областях спектра. Границы видимых областей спектра определялись длиной волн. С тех пор как шведский физик Ангстрем вывел единицу длины световой волны, которая носит его имя и равна одной стомиллионной доле сантиметра, исследователи научились точно определять границы областей спектра.

Видимыми являются красные, оранжевые, желтые, зеленые, голубые, синие и фиолетовые полосы спектра. Видимые красные лучи имеют длину волны до 8000 А. Все лучи с большей длиной волны — невидимы. Их назвали инфракрасными лучами. По- последние видимые лучи — фиолетовые с длиной волны более 4000 А. Все лучи с меньшей длиной волны также невидимы и получили название ультрафиолетовых лучей. Исследование спектральных линий в этих областях ко времени вступления Бэля на пост шефа Службы идентификации шло полным ходом и с каждым годом приносило все новые и новые открытия, способствовавшие определению неизвестных веществ, а следовательно, и следов преступлений. Бэль стремился использовать спектральный анализ в криминалистике в таком масштабе, в каком его нигде еще никто не использовал.

Сразу после войны он приступил к изучению результатов исследований немецкого ученого Густава Кегеля о люминесцирующем действии ультрафиолетовых лучей. Кегель, с двенадцати лет воспитывавшийся в бразильском монастыре св. Августина, двадцатилетним юношей пристрастился к чтению запрещенных церковью произведений немецкого натуралиста Эрнста Геккеля. Позднее увлекся естествознанием, изучал физику, затем был послан в Рим, где ему предстояло продолжать учебу под наблюдением церкви. Во время первой мировой войны он работал в монастыре в своей собственной лаборатории, но несовместимость его мировоззрения со взглядами духовенства вынудила Кегеля покинуть церковь. Он стал профессором Высшей технической школы в Карлсруэ.