Следы ведут в пески Аравии (второе издание)

Аравия издавна привлекала внимание европейцев. О таинственном полуострове, родине ислама, быстро вставшего в один ряд с основными религиями мира и ревниво оберегавшего свои священные места от проникновения иноверцев, в просвещенной Евроне не было известно почти ничего. Рост интереса к Аравии в это время стимулировался не только любопытством или научными целями, но и задачами миссионерской пропаганды, и необходимостью установить с Востоком торговые и дипломатические отношения, и не лишенным корысти вниманием к его природным богатствам. Французские суда из Сен-Мало, побывавшие в 1708–1710 годах в аравийской Мохе, привезли весть о тамошнем высокосортном кофе. Дания, усиленно расширяя свои политические и торговые связи, рассчитывала поближе познакомиться с одним из возможных партнеров. Во всем, что касалось внутренней и внешней политики страны, король Фредерик V руководствовался советами своего министра иностранных дел графа Иоганна Гартвига Эрнста фон Бернсторфа, питавшего особую склонность к наукам и искусствам. Так, в годы правления Фредерика V в Данию были привлечены многие немецкие и французские ученые и писатели, в Копенгагене создана Академия изобразительного искусства. Бернсторф был другом Клопштока, который жил в Дании в 1758–1770 годах, получая королевскую пенсию, и создал там немало прекрасных произведений. Свою знаменитую «Мессиаду» Клопшток посвятил Фредерику V.

Когда в 1755 году граф фон Бернсторф получил от короля задание отправить исследовательскую экспедицию в Аравию, он постарался придать ей максимально научный характер. Счастливые идеи нередко совпадают. Почти одновременно мысль о такой экспедиции возникла и у известного ориенталиста профессора Иоганна Давида Михаэлиса. Он был одним из инициаторов создания, а долгое время и руководителем геттингенской Академии наук, автором работ по теологии и фольклору, заслуживших признание ученых Европы. По его мнению, дальнейшее развитие науки не могло происходить без знания Арабского Востока, в частности Аравийского полуострова, где европейцы почти не бывали. Знание арабского языка могло послужить уточнению и расшифровке многих названий, встречающихся почти во всех областях науки — от географии и естествознания до библеистики. Требовалось также изучение его диалектов, из которых йеменский, например, вовсе не был известен в Европе. Сам Михаэлис именно в это время занимался анализом языка Библии.

Если раньше каждая буква Ветхого и Нового завета считалась священной, то теперь, в эпоху Просвещения, Библия начала вызывать и научный интерес как источник исторических фактов. Пытливые дети эпохи, лишенные предрассудков и предвзятости, стремились к критическому осмыслению наследия прошлых веков. Отсюда — желание подробнее узнать, о каких местах и событиях Библия повествовала с исторической достоверностью, а что в ней было чистым вымыслом. Это был век Просвещения, восставший против деспотизма, религиозного мракобесия, невежества, схоластической псевдонауки, феодальной собственности и дворянских привилегий, век, провозгласивший «царство разума» на земле и выдвинувший во всех странах блестящие имена людей свободомыслящих и всесторонне образованных.

Бернсторф поддерживал постоянную связь с Геттингенским университетом, который в свое время окончил сам, и с его учеными, в частности с Михаэлисом. Поэтому к подготовке экспедиции и подбору людей они приступили вместе. Дабы получить об аравийских землях наиболее полные и точные сведения, требовались люди разных специальностей. В качестве филолога-арабиста Михаэлис включил в состав экспедиции своего ученика профессора-датчанина Фредерика Христиана фон Хавена. Помимо изучения аравийских диалектов ему поручалось исследование «святых мест» в Палестине. Для изучения животного и растительного мира был приглашен известный естествоиспытатель профессор Петер Форскол, финн по национальности, ученик Карла Линнея, хорошо знавший несколько восточных языков. Форсколу в помощь по вопросам зоологии был назначен Христиан Карл Крамер; он же должен был заботиться о здоровье своих коллег. Четвертым членом экспедиции стал художник и гравер Георг Вильгельм Бауренфейнд. Кроме того, экспедицию должен был сопровождать слуга-швед, отставной гусар по имени Берггрен.

На Карстена Нибура возлагались обязанности математика, географа и картографа.

Почему выбор Кестнера пал именно на него? Подтянутый, аккуратный, трудолюбивый, он являл собой пример образцового студента, подающего большие надежды. Репутация его была безупречна: не засиживался в кабачках, ни с кем не ссорился, не был замешан ни в каких скандалах, столь обычных в студенческой среде. Некоторым он казался хмурым, нелюдимым, медлительным. Да, он действительно был лишен внешней, броской привлекательности, не сразу вызывал расположение к себе. Но в нем ощущалась человеческая добротность, на которую, вне сомнения, можно было положиться. Бросалась в глаза его физическая крепость — такой будет способен перенести лишения и невзгоды трудного путешествия.