Следы ведут в прошлое

— Не будет ничего нового. Все уже испробовано... Скука. Эх вы, ловцы душ, милосердные самаритяне! Игра со мной не стоит свеч. В конце концов, могу шепнуть вам на ухо: вы угадали, мне хорошо в шкуре шута. Духовно и телесно... Так на кой же мне черт в угоду вам и вам подобным выкручивать да выворачивать по-новому свои суставы и свою душу?! Взять да как раз без пяти двенадцать отказаться от своих последних утех? Да, следователь, вы угадали, есть своя радость, свое удобство в мировосприятии пьянчужки, мелкого этакого нигилистика. Мелкого, учтите, куда уж мне до нигилистов с размахом, до Геростратов... Из меня такой уж не получится... Только не перебивайте!

— Я же слушаю.

— Спасибо и на этом. Ценю. Значит, крепко задумали сделать из меня голубка? Из дерьма вытащить, отвратить от греха? Не на того напали. Неужели у вас не найдется материала посвежее, поподатливее? Юнцов, подпорченных только слегка? Вот и фабрикуйте из них голубков... по своему эталону...

— Я все-таки не понимаю, чем навлек на себя вашу злобу и эти словоизвержения.

— Не понимаете? А я понял ваше затаенное желание протянуть мне ручку ангела-хранителя. Хотя бы кончики пальцев. И я хочу довести до вашего сознания раз навсегда: меня вы оставьте в покое! Меня вам не превратить в умиротворенного, раскаянного, из моих уст не услышать «аллилуйя»!

Последние слова Сала пробормотал чуть слышно, откинувшись на стуле и прикрыв глаза, будто ему вдруг захотелось спать.

— Что ж, поговорим об этом в другой раз!

— Другой раз?! Хе, следователь, неужели я еще не достаточно ясно вам выложил, что даже самые возвышенные душевные движения не сделают вашу особу для меня привлекательной — ни сегодня, ни завтра, ни через год? Аминь!

— Избегайте утверждать слишком многое! Как показывает опыт, иногда об этом приходится жалеть.

— Жалеть! Опять он за свое! Уж коль на то пошло, и я кое о чем жалею! Мне до бешенства жаль, что я был таким тупицей, тюфяком, растяпой, что не опередил Беллу! Не она, а я должен был на Пиекунских скалах столкнуть мерзавца! Мне, а не ей нужно было взять на себя работенку ассенизатора — запишите хотя бы эти сожаления в мои показания, следователь!

37

Утро было солнечное, дул ухватистый восточный ветер, временами набрасываясь на деревья. Мягко шуршали липы и клены, совсем как небольшие водопады, лепетали осины, мельтеша на солнце серебристыми крепкими листьями.

Я вышел из прокуратуры, просто не мог больше сидеть на месте.

Милиция подтвердила алиби Рейниса Салы шестого июля. Белла созналась, что столкнула Зара со скалы, но кто стрелял в Бредиса — я все еще не знал. Может быть, мне наконец нужно вызвать Айю, допросить ее? Я все еще оттягивал это.

Хотелось поговорить с кем-нибудь, а собеседника не было. Старый Сом уехал по срочным делам, Лапсиня тоже поблизости не оказалось.

Утром я не успел сварить себе кофе, этого мне тоже не хватало. Я решил зайти в кафе. Лайма, увидев меня, улыбнулась и кинулась к кофейному «экспрессу».

— Доброе утро, Лайма! — Я сел за столик.

— Доброе утро! «Экспресс» в порядке! Сейчас получите свой двойной! Где вы так долго пропадали?

Кажется, Лайма и вправду была рада видеть меня, речь ее сплошь состояла из радостных восклицаний.

— Как это я пропадал? Разве ОЖГ не информировало вас о каждом моем шаге? Плохо оно работает, безответственно и халатно!

Лайма поставила на мой столик чашку кофе торжественно, будто вручая мне награду.

— Присядьте, Лайма! А что вообще сообщает ОЖГ?

— Прямо ужас что! Сообщает, будто бы в Калниене наконец раскрыта преступная банда, а в ней замешаны видные работники. Это вы раскрыли банду?

Я чуть не подавился горячим кофе.

— Лайма, Лайма! Какая же вы легковерная!

— А вот и нет! Отчего же вы так изменились? Стоит взглянуть на вас, и сразу увидишь, что жилось вам не сладко.

— Что же во мне так изменилось?

— Все... Особенно глаза. Вот вы смеетесь, а глаза не смеются. Совсем. Неужели правда было так трудно?

— Что вы, моя жизнь проходит в сплошных удовольствиях!

— Меня-то вам не обмануть. Я же сказала: достаточно посмотреть в лицо... И сразу видно вас насквозь.

— Если вы видите человека насквозь, может быть, мы на время поменяемся профессиями? Вы будете смотреть насквозь и в два счета разоблачать жуликов, а я с удовольствием заменю вас на время здесь. Это так приятно — доставлять удовольствие людям!

— Ой! Да что с вами такое стряслось? Вы говорите как поэт!

В кафе вошла какая-то старушка, и Лайма с неохотой покинула меня.

Я потягивал кофе и все думал о том, что мне теперь предпринять. Может быть, съездить к Бредису? Позвонить ему в санаторий?

Я подошел к телефону и позвонил. По этому номеру я звонил и раньше, справлялся о здоровье Бредиса.

Мне ответили, что Бредиса в санатории уже нет. Да, вчера он досрочно выписался, несмотря на возражения врачей, сослался на какие-то неотложные дела, требующие его возвращения в Калниене.

Я положил трубку. Досрочно выписался? Вернулся домой? Я попрощался с Лаймой, пообещав ей исправиться и почаще заходить в кафе. Вышел на улицу и отправился к Бредису.

38

Позвонив у двери, я сразу услышал звучный голос Бредиса: