Слэм

Немного нелепо звучит, если подумать. По разным причинам мне не хотелось, чтобы она узнала, что у нас с Алисией все переменилось. Она бы обрадовалась, а я этого не хотел.

— У вас все по-прежнему так же сильно?

— О да. Правда, не так сильно, как раньше, я хочу сказать, потому что мы хотим заняться учебой и всякими такими вещами. Но да. Сильно.

— То есть несильно, — подытожила она. — Нет, знаешь, слабо.

— Не слабо, нет. Не...

— Что?

— Слабо.

— Ты два раза говоришь одно и то же?

— Что ты имеешь в виду?

— Ты два раза сказал: «Не слабо. Не слабо».

— Кажется, да. Действительно глупо.

Не знаю, как мама ладит со мной иногда. Я имею в виду, что для нее ведь все это должно быть очевидно, но она сидит и выслушивает, как я клятвенно утверждаю, что черное — это белое, а холодное — теплое. Не стоит труда говорить ей правду. Но потом, когда мне потребуется помощь, я пойму, что все это время был идиотом.

Мне кажется, что вечером после этого разговора я пошел к Алисии, потому что три дня этого не делал. И мама мне об этом напомнила. Затем я еще пару вечеров пропустил, а потом были выходные, и в субботу она SMS-кой пригласила меня на обед. Приехал ее брат, был семейный обед, и Алисия сказала, что я тоже как бы член семьи.

Я никогда прежде не встречал людей вроде мамы и папы Алисии, пока не стал встречаться с ней, и сначала мне показалось, что они ужас какие крутые — я даже помню, что хотел бы, чтобы мои мама с папой были вроде них. Папе Алисии было лет пятьдесят, и он слушал хип-хоп. Он не очень его любил, я чувствовал это, но решил, что должен с этим познакомиться, и его не смущал язык и агрессивность этих песен. У него были седые волосы, которые мама Алисии по его просьбе подбривала сзади, а еще он носил в волосах заколку. Он преподавал в колледже литературу, а она преподавала драматическое искусство, еще до работы в муниципальном совете. Или она учила учить драматическому искусству — так будет поточнее. Она ходила во множество разных школ и инструктировала учителей. У них было все в порядке, думаю, у Роберта и Андреа, и они сначала были очень дружелюбны. Они явно думали, что я тупой. Они говорили немного и старались обращаться со мной так, будто не замечали моей безмозглости. Но я могу сказать определенно: они так считали. Я бы не спорил с этим, но Алисии я умнее. Я не рисуюсь и не задаюсь; я просто знаю, что это так. Когда мы смотрели фильм, она его не понимала, и не могла взять в толк, почему все так смеются над «Симпсонами», еще мне приходилось помогать ей по математике. А ее родители помогали ей по английскому. Они все еще думали, что она собирается в колледж и что ее разговоры о модельном бизнесе — это все так, кратковременный тинейджерский бунт. Она казалась им гениальной, а я — этаким бледненьким обалдуем, с которым она путается. Они вели себя так, будто я был Райаном Бриггсом или кем-то вроде него, но публично никогда не выражали своего неодобрения, потому что у людей вроде них это не принято.

И за этим семейным обедом, на который я был приглашен, потому что практически член семьи, я сидел, обдумывая свои дела, когда ее отец спросил меня, что я собираюсь делать после школы.

— Не всем быть учеными, Роберт, — быстро подсказала мать Алисии.

Видите как? Она хотела меня защитить, но сделала вот что — попыталась оградить меня от вопроса о моем будущем. Я что хочу сказать: все ведь что-то делают после школы, правда? Даже если ты всю оставшуюся жизнь сидишь дома и смотришь дневные программы по телику, это тоже какое ни есть, а будущее. Но это и было их отношение ко мне — не упоминать про будущее, потому что у меня его нет. И все делали вид, что это нормально — не иметь будущего. Именно это и сказала мама Алисии: не у всех есть будущее.

— Я знаю, что не всем быть учеными, — согласился Роберт. — Я просто хотел спросить его, кем он хочет быть.

— Он хочет изучать в колледже живопись и дизайн, — вставила Алисия.

— У тебя художественные способности, Сэм? — спросила ее мама.

— Ну да, ничего. Я только побаиваюсь, что там, в колледже, надо писать сочинения и все такое.

— А у тебя плохо с английским?

— На письме. И в устной речи. Остальное нормально.

Это восприняли как шутку.

— Надо только верить в себя, — сказала ее мама. — У тебя нет преимуществ, которые есть у многих других.