Слэм

Я знал, что веду себя как трус, но иногда приходится так поступать, правда? Какой смысл храбриться, если тебя вот-вот погубят. Допустим, ты свернул за угол, а там пятьдесят террористов из «Аль-Каиды». Даже не пятьдесят — всего пять. Одного с автоматом и то достаточно. Может, и неприятно спасаться бегством, а другой выбор-то есть? Ну хорошо, я завернул за угол, и там нет «Аль-Каиды» с автоматами, а есть только грудной ребенок. Но в моем мире ребенок, даже без автомата, все равно что террорист с автоматом, если подумать, потому что Руф так же может похоронить мои шансы поступить в колледж живописи и дизайна, как «Аль-Каида». И если на то пошло, Алисия — вторая «Аль-Каида», плюс ее родители, плюс моя мама, потому что, когда она узнает, что случилось, она в прямом смысле слова убьет меня. Так что у меня за углом пять «Аль-Каид» разом. А чтобы сбежать в Гастингс или куда угодно — и одной достаточно.

У меня было сорок фунтов, которые я берег на пару скейтинговых наворотов, но они подождут, пока я доберусь до Гастингса, найду там жилье, работу и все такое. Сорок фунтов на дорогу до Гастингса хватит, а там я надеялся подобрать место с ночевкой и завтраком, а потом устроиться на непыльную работенку где-нибудь рядом с пляжем. Там был, например, огромный боулинг-центр, где мы играли с Джимми Парром, и там работал классный мужик. Может, он возьмет меня к себе на работу, а если нет, то можно сунуться на лодочную станцию на озере. А можно и на игровых автоматах деньги разменивать, но это не совсем то, чего мне хотелось бы. Так или иначе, есть куча вещей, которые я мог бы делать, и любая из них лучше, чем менять подгузники Руфу и жить вместе с папой и мамой Алисии.

До пересадки я доехал в метро по своему проездному, а потом за двенадцать фунтов добрался до Гастингса, так что у меня осталось двадцать восемь бумажных фунтов и кое-какая мелочь, в том числе три фунтовые монеты. Хорошо эмигрировать в Гастингс — лучше, чем, скажем, в Австралию. Все дорожные расходы позади и еще остался тридцать один фунт. И потом, я уехал из дома в девять тридцать и уже к ланчу прибыл на место.

Я прошел вдоль всего пляжа (это заняло-то всего минут десять) и купил чипсов в одном из магазинчиков, где торговали чипсами и рыбой, и около скромного гольф-клуба уселся на скамейку. Думаю, от увиденного мне стало чуть-чуть грустно: семейная игра в гольф, совсем как я год назад. Я заметил, как парень моих лет играет с мамой и младшим братиком, и по одному его виду можно было определить отсутствие у него каких бы то ни было проблем. Он загонял шарик в восьмую лунку, а тот откатился назад, и мама с братиком стали над ним смеяться. Поэтому он швырнул клюшку и уселся у стенки, так что, выходит, и у него возникли затруднения. Именно в этот момент он бросил взгляд на меня, жующего чипсы, и я прочел по глазам: «Хорошо бы мне с ним поменяться местами». Потому что я-то выглядел так, будто сложностей у меня нет. Я не был увальнем вроде него, и никто в моей семье надо мной не потешался, и солнце светило мне в лицо. А потом мне стало не так уж грустно, потому что все это было правдой, и я бежал в Гастингс от своих огорчений и забот, а это значит, что они остались в Лондоне, а здесь, на берегу моря, их не было. И пока я не включу свой мобильник, все беды, все дурные новости останутся в Лондоне.

— Эй! — сказал я этому парню. — Ты что, разглядываешь мою штуковину?

Я указал на доску в мешке, и он кивнул. Тогда я встал, спустился по гальке к морю и зашвырнул мой мобильник в воду так далеко, как только мог. Легко. Все прошло. Я вернулся на скамейку и провел счастливые тридцать минут, глядя на море будто с палубы корабля.

В большой боулинг никто не играл, а мужик, который здесь всем заправлял, сидел на табурете, курил и смотрел на воду.

— Привет! — сказал я.

Он поднял бровь, или, по крайне мере, мне почудилось, что он это сделал. Похоже, это была его манера отвечать на приветствие. Глаз от газеты он не оторвал.

— Помните меня?

— Нет.

Конечно, он меня не помнил. Тупица я. Я просто нервничаю, потому не очень-то проворно рассуждаю.

— Помощь не нужна?

— Какая такая помощь?

— Ну, работы здесь много, верно? Когда я в прошлом году играл, тут была очередь.

— Ну а ты чем можешь помочь, если будет очередь? Люди просто стоят. Мне от этого ни жарко, ни холодно. Вышибала мне не нужен.

— Нет-нет, я не об очередях. Я думал, что вам, может, нужен человек, чтобы кегли расставлять и все такое.

— Слушай, здесь и для меня-то одного настоящей работы нет, а для других и подавно. Хочешь расставлять кегли, милости прошу, но платить я за это не буду.

— Э, нет. Я ищу работу. Заработок. Деньги.

— Тогда ты обратился не по адресу.

— А других мест в этом роде не знаете?

— Нет, я имею в виду — ты не тот город выбрал.

Он указал рукой в сторону пляжа, по-прежнему не отрывая глаз от газеты. Там торчал лишь тот невезунчик, играющий в мини-гольф, а на лодках — никого, на трамплине — никого, на канатной дороге — четыре или пять семей, и парочка старушек потягивает чай в кафе.