Слэм

Я опять пожал плечами. Каждое пожатие плечами ухудшало мое положение, но беда заключалась в том, что я все еще сердился за эту историю с Джейсоном, и за драку, и за то, что он мне сказал, и не хотел отступать. Пусть даже было очевидно, что я во всем неправ, я не мог изменить положения. Я потерял контроль. Эта нестыковка с месяцами могла бы вразумить меня, но этого не произошло.

— И когда же я спала с ним? До завтрака? Потому что дни и вечера я проводила с тобой.

Еще одно пожатие плечами.

— Да неважно, если ты настолько мне не доверяешь, все это не имеет смысла, правда? Это главное.

Тут было самое время извиниться, но я этого не сделал.

— Я думаю, ты хочешь, чтобы все не имело смысла.

— Что это значит?

— Сорваться с крючка хочешь, да?

— Что ты имеешь в виду?

На самом деле я все понимал, а спрашивал, просто чтобы хоть в чем-то ее обвинить.

— Я знаю, что ты на самом деле не хочешь быть здесь. Тебе нужен был повод, чтобы сказать мне, что уходишь домой к своей мамочке. Я вообще удивляюсь, что ты подрался с этим Джейсоном. Ты, наверное, на самом деле хотел его поцеловать.

— Я не какой-нибудь сраный...

— О ГОСПОДИ! — завопила она. — Я ЗНАЮ, ЧТО ТЫ НЕ ГЕЙ!

— У вас все в порядке? — спросила из-за двери Андреа.

— ПОШЕЛ ВОН! Я не это имела в виду, дурак! Так и знала, что ты это скажешь. Да ты потому хотел его поцеловать, что, если отец ребенка — он, тебе не надо здесь больше находиться.

Ох... это было не так далеко от моих истинных мыслей. Я же не сказал ей, что ударил этого Джейсона Герсона Мудака, точнее, почти случайно залепил ему по яйцам только потому, что он сам на меня напал, а не потому, что он скззал, будто он отец Руфа.

— Неправда, — сказал я. — Я рад, что Руф — мой сын.

Я не знал, правда ли это. Это было так сложно. Каждый раз, когда я смотрел на нашего чудного ребенка, я восхищался тем, что могу что-то для него сделать. Так что да, я был рад, что Руфус мой сын. Но когда Джейсон Герсон Мудак объявил о своем отцовстве, я в самом деле готов был его поцеловать, и не так, как целуются голубые. Так что нет, я не был рад, что Руф — мой ребенок. Я никогда раньше не попадал в такие ситуации, когда существуют две правды и две неправды, и не поймешь, что к чему. Как будто внезапно просыпаешься и видишь, что стоишь на роликовой доске ТХ наверху огромной рампы. «Как я здесь оказался? — думаешь. — Я не был к такому готов! Снимите меня отсюда!» За десять секунд мы перешли к спору о том, чья жизнь важнее.

— Думаешь, только твоя жизнь пошла на хер, а? Думаешь, я собиралась жить, будто не все ли равно — так или иначе залетела бы?

— Я знаю, как ты собиралась жить. Ты мне говорила, что хочешь стать моделью...

Когда ты ударяешь кого-то по яйцам, потом в какой-то момент задаешь себе вопрос: зачем я это сделал?.. Тогда я почувствовал именно это. Я понял, почему она сказала мне, что хочет стать моделью. Она просто кокетничала, хотела проверить, сильно ли она мне нравится. К тому же это было давным-давно, с тех пор мы хорошо друг друга узнали, старались быть понежнее друг с другом. А теперь вывалили друг на друга всю эту мерзость. И вам никогда не удастся взять какую-нибудь деталь из милой беседы и вставить в скверный разговор, потому что вместо двух воспоминаний, хорошего и плохого, вы получите два говенных. В том-то и беда, правда? Я не хочу больше об этом вспоминать.

Я ничего не собирался этим сказать. Или, скорее, я понимал, что это не лучшее, что можно сказать, и говорил только затем, чтобы сделать ей больно. Однако только после того, как эти слова слетели с моего языка, я осознал, насколько они мерзкие. И когда я увидел, как Алисия лежит и плачет, я понял почему:

1) Это звучало так, будто я хочу унизить ее. Это звучало так, будто я не верю, что она достаточно хороша собой, чтобы быть моделью.

2) Это звучало так, будто я думаю, что она недоразвитая, потому что это единственное, что она могла придумать, когда мы говорили с ней о будущем.

3) Это звучало так, будто я издеваюсь над тем, какая она сейчас растрепанная и неухоженная, совсем не похожая на модель.

— Забавно, правда? — спросила она, когда снова смогла говорить. — Мои мама с папой считают, что это ты сбил меня с пути и испортил мне жизнь и все такое. А я пыталась тебя защищать. А ты с твоей мамой считаете, что это я сбила тебя с пути и испортила тебе жизнь. А я знаю, что не собиралась быть конструктором ракет или там великой писательницей, как думали мои родители. Но кем-то быть я собиралась. Я не имею в виду кем-то эдаким, выдающимся. Ну хоть кем-то. А какие у меня теперь шансы? Посмотри на меня. Ты подрался в колледже. Большое дело! По крайней мере, ты ходишь в колледж. А я куда хожу? На кухню и обратно. Так, может, хватит, а? Прекрати ныть о том, как я разбила твою жизнь. У тебя хоть половина шанса, да осталась. А у меня?

Подобного я не слышал от нее много недель. Месяцы, может быть.