Слэм

День, когда мы ходили в Финсбери-Парк, был в самом деле милым. Не ссорились, Руф был доволен, солнце сияло. Я вернулся к Алисии, чтобы помочь ей напоить Руфа чаем и уложить спать, а Андреа спросила меня, не останусь ли я на ужин. А после ужина мы прошли к ней в комнату, чтобы я, перед тем как уйти домой, увидел спящего Руфа, и она приобняла меня, а дальше одно к одному, и в конце концов мы пошли в спальню ее брата. Забавно, что у нас снова не оказалось презервативов. Пришлось опять воровать их у ее родителей.

Прошло много времени с тех пор, как я делал что-то похожее. Я хранил себя для себя, если понимаете, о чем я. И до этого вечера я не собирался спать с Алисией, потому что не хотел, чтобы она думала, что мы с ней вновь вместе. Но я не мог спать и ни с кем другим, правда? Это была бы всем ссорам ссора, узнай она! И я все еще боялся, вдруг кто-то еще от меня залетит. Тогда уж мне конец настанет. Я буду ходить по бесконечному кругу от ребенка к ребенку, изредка выбираясь в колледж, до конца моей жизни.

Но вот я переспал с Алисией, и что? Она, естественно, решила, что мы опять вместе. Мы лежали после всего на постели ее брата, и она спросила:

— Так что ты думаешь?

А я ответил вопросом на вопрос:

— О чем?

Клянусь, что я ничего не упустил. «Так что ты думаешь?» — это были первые ее слова после этого.

— О том, чтобы все пошло иначе?

— Когда ты хочешь поговорить об этом?

— Прямо сейчас!

Когда я упомянул, что ничего не упускаю, я говорил правду. Но я говорю правду, насколько я ее запомнил, а это, думаю, уже немного другое, так ведь? У нас был секс, а потом мы помолчали, а потом она сказала: «Так что ты думаешь?» Спросила она это во время секса? Или потом, когда мы молчали? Заснул ли я на какое-то время? Понятия не имею.

— Ох, — сказал я, потому что был застигнут врасплох.

— Это все, что ты можешь сказать? «Ох»?

— Нет. Конечно, нет.

— Так что ты еще можешь добавить?

— Не слишком ли быстро?

Я имел в виду — не слишком ли рано после секса? А не, знаете, слишком ли быстро после того, как я съехал? Я был в курсе, что с тех пор прошло уже много времени.

Алисия рассмеялась:

— Да. Верно. Сколько лет должно исполниться Руфу, прежде чем ты разрешишь свои сомнения? Пятнадцать? Хороший возраст!

И тут я понял, что что-то упустил. Я пропустил не какую-то мелочь, а все в целом — все, что происходило в последние несколько месяцев. Она думала, что с тех пор, как я простудился, я пытаюсь разрешить свои сомнения.

— Но ты ведь хотела тогда, чтобы я ушел, правда?

— Да. Но с тех пор все изменилось, так ведь? Все улеглось как-то. Было трудно, когда Руф был маленьким. Но теперь все у нас пойдет иначе, разве нет?

— Правда?

— Да. Я так думаю.

— Ну... — сказал я, — тогда хорошо.

— Это значит, ты говоришь «да»?

Многое в последние пару лет похоже на сон. Все случалось слишком медленно или слишком быстро, и половину времени я поверить не мог, что это на самом деле происходит. Секс с Алисией, Руф, мама с Эмили... То, что я был заброшен в будущее, — это было, казалось, так же реально, как все это.

Если бы от меня потребовали сказать, когда именно я проснулся, то я сказал бы, что это произошло в момент, когда дверь в комнату Рича распахнулась и в дверях появилась мама Алисии.

Она закричала. Закричала потому, что в комнате было темно, и она не ожидала увидеть в ней кого-либо. И еще потому, что те, кого она здесь обнаружила, были совершенно голыми.

— Вон! — твердо сказала она, когда закончила кричать. — Вон! Одевайтесь! Вниз — через две минуты.

— Ну и что случилось? — спросила Алисия, но таким задиристым тоном, что я понял: она настроена совсем не так храбро, как пытается изобразить. — У нас с ним общий ребенок!

— Я скажу вам, что случилось, когда вы спуститесь. — И она, уходя, с силой хлопнула дверью.

Мы оделись, ничего не говоря. Это было странно. Мы чувствовали себя так, будто у нас действительно неприятности, и мне казалось, что я стал моложе, чем в то время, когда обнаружил, что Алисия беременна. Мне было почти восемнадцать, в соседней комнате спал наш сын, а мы как будто стеснялись, что занимаемся сексом. Единственная вещь, которой я научился за эти два года, заключалась вот в чем: возраст — это не фиксированная величина. Вы можете сказать себе, что вам семнадцать, или пятнадцать, или восемнадцать, и это будет правдой, согласно вашему свидетельству о рождении. Но свидетельство о рождении — это только часть дела. Это скользящая величина, взгляните хоть на мой опыт. Вам может быть семнадцать, и пятнадцать, и девять, и сто лет одновременно. Когда я после долгого перерыва занимался сексом с матерью своего ребенка, мне казалось, что мне двадцать пять. И не представляю, почему я ощутил себя девятилетним, когда меня с ней застали в постели. Секс заставляет вас чувствовать себя старше, а не моложе, если только вы не старик — тогда все наоборот. Понимаете, что я имею в виду под скользящей величиной?

Андреа и Роберт сидели за кухонным столом, когда мы спустились. Андреа налила себе стакан вина и курила — раньше я за ней этого не замечал.

— Садитесь, оба! — приказала она.

Мы сели.