Слэн

«Не богиня», — подумал он. Это была не богиня. Нажимая на слова, женщина произнесла скороговоркой:

— Все эти первоначальные планы я расстроила. Используя свой тщательно накопленный остаток божественной силы, о которой она не знала ничего, я поместила себя в эту отдаленную точку Гонволана, захватив тело принцессы и поместив твой основной мозг в глубины под постоянным напряжением от давления личности твоего последнего воплощения. Это было с успехом осуществлено. И поэтому, Питер Холройд, — ее голос гремел как колокол, — начинается и твоя борьба за жизнь. Действуй, как будто ты на враждебной территории.

Будь сверхподозрительным, но держись подальше от всех своих прежних концепций, что бы ты ни намеревался предпринять.

А делать ты должен вот что. Ты должен завоевать Нуширван любыми средствами, которые только доступны тебе. Думай о том, что ты летишь в Пта этой ночью. Твоему мозгу понадобится мало времени, чтобы понять необходимость этого нападения.

А теперь, — она подарила ему необычайно печальную улыбку, — это все, что я могла сказать тебе. Кроме того, мои губы запечатаны такой же паутиной, которая держит мое тело в темнице крепостного дворца вот уже многие века, которые я даже не способна пересчитать. Пта… Питер Холройд… твоя вторая жена, давно уже забытая Лоони, попытается сделать для тебя больше, чем защитить от происшествий. Но теперь поторопись через мой балкон во двор, к пернатым скрирам, и…

Ее голос дрогнул. Глаза расширились и глядели через плечо Холройда. Он повернулся и увидел голову Тара, выглядывающего из узкого хода и сверлящего взглядом женскую грудь. Мгновенно женщина стала жестче, хотя и улыбалась Холройду мягкой и нежной улыбкой. Холройд схватил ее, и она шепнула:

— Хорошо, что это тело умрет. Иначе оно запомнит… слишком много… Удачи!

Сзади Тар закричал:

— Поторопись, парень! Бери одежду. Мы уносим ноги.

В отдалении послышались другие крики.

Как он определил, она была достаточно пухлой молодой женщиной, которую пламя жизни покинуло. Лежала она очень спокойно на коврике комнаты. Это понимание оставалось с ним до тех пор, пока он не вскочил на спину замершему скриру по примеру, запомнившемуся ему из прошлого.

Молотообразные удары, словно ветряная мельница крыльев, разнесли ветер, когда птица взмыла в ночное небо. Этот образ отложился у него в мозгу. А затем…

Это был воющий крик погонщика скрира, который уносил Холройда.

— В меня попали! — вскрикнул человек. Он покачнулся в седле и подался вперед по спине птицы. Когда Холройд добрался вперед, где сидел человек, в его седле уже было пусто. А внизу разносился оглушительный крик…

Он был один на неуправляемом скрире в странном фантастическом мире.

Глава 6. Полет сквозь ночь

Луна выглянула из-за необычных облаков. Эта огромная лунная сфера была несравненно больше, чем та, что видел когда-либо Холройд. Она была очень близко, как будто Земля и ее сверкающая серебристая дочь сближались друг с другом с того, такого далекого, двадцатого века. Снизившийся шар выглядел десяти футов в диаметре. Он сочил сквозь ночь свое сияние. В этом свете Холройд последний раз взглянул на Линн.

Замковый город мягко светился в лунном свете, который омывал его. Сам замок возвышался белый и чистый, как колонна. От него тянулись деревья парка, темного и необычного. Первый круг зданий начинался за парком. Постепенно сцена терялась из-за расстояния. Город становился нереальной тенью на огромной, с неясными очертаниями земле. Эта картина осталась с Холройдом — крошечность города, сливающегося с землей.

Он перестал думать о городе. Его внимание опять сосредоточено на прошлом, в котором осталась та женщина. Он почувствовал печаль, сильную меланхолию. Она охватила его с такой силой, что все эти минуты он боролся сам с собой, выбрасывая из своей памяти изображение человеческого тела, распростертого на коврике, внизу в ночи.

Он был гораздо больше потрясен, чем признавался себе. Смерть приятелей и врагов, которых он повидал на своем веку немало, не вызывала такого ощущения, потому что, даже отправив врага в ад, он знал, что лично он не ответственен за это.

Но это был друг, хотя лично и не известный. Даже более чем друг — освободитель, который отдал свою жизнь в благородном акте. «Еще одно тело, — мрачно думал Холройд, — еще одна разбитая на куски плоть нашла свой традиционный и ужасный союз с земным прахом. Как много людей падало столь же неохотно с высот на землю в таком же неестественном сиянии? Сколько же за двести миллионов лет?»

Мысль отступила перед мчащимся ветром, разгоняемым мускулистыми крыльями. Ночь, которая казалась бесконечной. Ярость возникла к темноте.

«Черт бы тебя побрал, Пта, ты что же пытаешься делать… балансировать семьсот лет в темноте?»

«Кажется, это вызвало свет, — равнодушно подумал Пта-Холройд. — Почему население замка заснуло?» Ведь он бежал оттуда на огромном летательном аппарате — птице — уже многие часы. Но ночь продолжалась. Что-то было неправильным, определенно неверным в его немыслимом полете сквозь эту бесконечную ночь.