Слэн

Он заглянул через образовавшееся круглое отверстие примерно четырех футов в диаметре в тоннель, который уходил вниз под углом ровно шестьдесят градусов. Сто, двести, триста ярдов, и затем неясные очертания корабля, который Джомми увидел, когда его глаза привыкли к полумраку. Он увидел заостренный, как у торпеды, нос и сопла двигателей обратной тяги, которые нарушали впечатление от закругленных, мягких форм корабля. Корабль казался угрожающим, хотя в эту минуту был неподвижен и тих.

У него возникло впечатление, что он смотрит в ствол огромной пушки на снаряд, который вот-вот должен был выстрелить. Сравнение настолько поразило его, что долгие секунды его мозг отказывался обдумывать, что же нужно теперь делать. Появилось сомнение. Хватит ли у него смелости соскользнуть вниз по гладкой как стекло стене, когда в любую секунду ракета могла взлететь в небо, сокрушая все на своем пути?

Он почувствовал холодок. С усилием он оторвал взгляд от парализующей глубины тоннеля и уперся взглядом, сначала невидящим, а потом все более и более очарованным, в отдаленный, высоко вознесшийся великолепный дворец. Его мысли внезапно улетучились, напряжение в его теле ослабло. Несколько долгих мгновений он просто стоял, упиваясь величием огромного, сверкающего драгоценного камня, каким был ночной дворец.

Он был хорошо виден из-за двух небоскребов, и он ослепительно сверкал. Его сверкание не ослепляло, не потрясало. Он горел мягким, живым, прекрасным светом, который каждую секунду менял цвет, восхитительным лучистым светом, который играл и переливался тысячами сочетаний, и каждое сочетание было иногда тонким и незаметным, иногда поразительно отличным от предыдущего. Сочетания ни разу не повторялись.

Сверкание продолжалось, и казалось, что дворец был живой! Один раз башня, этот полупрозрачный сказочный терем, осветилась бирюзовым цветом. И в эту же секунду видимая нижняя часть двора стала глубокого рубиново-красного цвета. Один миг — и потом рассыпалась на миллион оттенков: голубой, красный, зеленый, желтый. Все цвета, все возможные оттенки присутствовали в этом бесшумном взрыве огней.

Тысячу ночей его душа насыщалась этой красотой, и сейчас он вновь почувствовал ее волшебное воздействие. Она вливала в него силу. Мужество вернулось к нему, он почувствовал, как прежде, что его не сломить, не уничтожить. Он стиснул зубы и угрюмо посмотрел в уходящий под острым углом тоннель, такой гладкий, что спуск вниз, на стальное дно, обещал быть сумасшедше быстрым.

Опасность спуска была символом всего его будущего — неопределенного будущего, предсказать которое сейчас было еще труднее, чем когда-нибудь. Было бы лишь справедливо считать, что слэны без усиков прекрасно знали о его присутствии здесь, на крыше. Должны же быть системы сигнализации — просто обязаны.

— Что ты таращишься в эту дыру? — заныла Бабушка.

— Где тут двери. Времени мало…

— Времени! — . воскликнул Джомми Кросс. Его часы показывали без четырех десять, и по его телу пробежала дрожь. Восемь минут ушло на то, чтобы завоевать крепость, осталось всего четыре. Он уловил мысль Бабушки и понял, что та догадалась о его намерениях. В ту же секунду он зажал ей рот, и ее испуганный крик заглох. В следующее мгновение они оба уже падали, и пути назад не было. Они почти не почувствовали касания о стенку тоннеля, как будто движение замедлилось. Казалось, что стенка мягко подается под его телом, и ощущение движения было очень слабым. Но его глаза и мозг не обманулись. На них стремительно надвигался тупой нос корабля. Впечатление, что корабль на полной скорости летит на них, было настолько сильно, что усилием воли ему пришлось подавить внезапное паническое чувство.

— Быстрее! — прошипел он Бабушке. — Тормози! Как можешь тормози!

Старухе не пришлось повторять дважды. Из всех инстинктов в ее изношенном теле инстинкт самосохранения был самым сильным. Кричать, чтобы спасти свою душу, она не могла, но даже сейчас ее губы тряслись от страха, когда она боролась за свою жизнь. Ее похожие на бусинки глаза блестели от страха — но она боролась! Она цеплялась за блестящий металл, вытягивая костлявые руки, упиралась ногами в металлическую поверхность; и хотя результат был мизерным, но это помогло.

Стремительно корпус корабля вознесся над головой Джомми Кросса, гораздо выше, чем он ожидал. Отчаянным усилием он подтянулся, стараясь достать первое толстое кольцо ракетных дюз. Его пальцы коснулись рубчатой, обожженной поверхности металла, соскользнули — и мгновенно отцепились.

Он оторвался и только тогда понял, что падает в полный рост. Он тяжело приземлился, почти теряя сознание, но тут же, благодаря особой силе мускулов слэна, вскочил на ноги. Его пальцы ухватились за одну из больших дюз во втором кольце мертвой хваткой, и неконтролируемая часть пути кончилась. Его поташнивало от перенапряжения, он отпустил руки и, согнувшись, сел, потряс головой, пытаясь отогнать головокружение, как вдруг увидел освещенный круг внизу, под огромным корпусом корабля.